"Лев Колодный. 3нак истины ("Ленин без грима") " - читать интересную книгу автора

по страницам увесистой "Биографии", сработанной в наши дни институтом
марксизма-ленинизма. Но никто, как Солженицын, не дал столько неопровержимых
доказательств против Ленина, доказательств, окрашенных кровью зэков,
погубленных заложников, узников и жертв Лубянки, Соловхов, концлагерей,
системы, основанной В.1; И. Лениным.
"Нет-нет, спорить с Солженицыным я сейчас не стану. Не стану и
рассказывать о том. как с помощью отточий и тенденциозных комментариев
частное письмо Ленина превратилось у Солженицына в официальную директиву по
расстреливанию всего населения. Сейчас речь не о Солженицыне, а о Колодном.
Так вот, Солженицын утверждает, что 58-я статья Уголовного кодекса 1926 года
вся выросла из этого письма Курскому ("Новый мир", № 9, 1989, с. 99). Льву
Колодному рамки замочной скважины загородили эту строчку, и он решительно
объявил Ленина... автором 58-й статьи ("Московская правда", 11 августа)".
Ну, что ж, откроем еще раз так полюбившийся мне сборник "Ленин и ВЧК",
изданный в Москве в 1975 году, а не заграницей диссидентами, откроем там,
где напечатано "Письмо Д. И. Курскому с двумя вариантами дополнительного
параграфа Уголовного кодекса РСФСР 17 мая 1922 года", а также письма этому
наркому юстиции от 31 марта и 15 мая 1922 года, где глава правительства
требует усилить, расширить репрессии, казнить.
Об одном из этих писем ведет речь Солженицын. Но какие же это "частные
письма"?! Как тут ни расставляй знаки препинания, отточия и многоточия, даже
при беглом чтении видно, что наш вождь после окончания гражданской войны,
перед смертью думал отнюдь не о покаянии, не о мире в своей великой державе,
гуманизме, демократии. Эти три письма - гимн террору, лебединая песня
Ильича, где поется не о любви, а о том, что "надо расширить применение
расстрела". Не хочу, надоело, противно подробно цитировать еще раз эту
пакость, которую советские идеологи представляли за образец ленинской
мудрости.
Да, я не скрываю, что иду по следу Солженицына. Как могло быть иначе,
ведь он старше, поэтому раньше прозрел. Сначала пришел в непримиримое
противоречие с "гениальным вождем всех времен и народов - Сталиным",
оказавшись на Лубянке, пройдя ее университет, убедился в ошибочности,
преступности ленинизма как учения (и марксизма), пересмотрел прежний взгляд
на Ильича, которого боготворил.
Этим путем прошли многие. У меня был свой маршрут познания, не такой
страшный, героический, как у Солженицына, самый обычный, но честный. А
путеводной звездой служил не запретный, недоступный "Архипелаг", сочинения
других диссидентов, а известная всем Истина. К ней путь прокладывал сам
себе.
Его можно проследить, полистав подшивку "Московской правды". В пору
"оттепели", когда вышли из лагерей старые большевики, устремился к ним. Они
многое рассказывали, но еще больше утаили. Познакомился с долгожительницей -
мадам Фотиевой, секретарем Ленина, с телефонистками ленинского кремлевского
коммутатора, шофером вождя Гилем, другими людьми, окружавшими Ильича. Мне
позволили перефотографировать в кремлевском кабинете телефонную книжку
Ленина, и я первый ее описал в 1966 году. Показали на этажерке вождя
сочинение, написанное в шалаше вместе с Зиновьевым, о чем нельзя было
заикнуться в газете.
Что поразило при изучении телефонной книжки: почти все абоненты
коммутатора кончили свой жизненный путь не в постели кремлевских квартир,