"Наталья Колпакова. Лучший из миров " - читать интересную книгу автора

душой - глупел, попросту говоря. Его новая аватара подошла бы скорее
подростку, чем взрослому дяденьке-бизнесмену. Если тенденция сохранится,
скоро он залыбится приятелям-форумчанам дебильной мордой драчливой черепашки
или еще каким-нибудь кумиром всех детсадовцев. Стыдно, ей-богу, господин
Палый!
Странно, каких-то два года назад он был, кажется, куда старше, чем
сейчас. И два года назад, и десять...
Дан решительно вылез из-за компьютера, малость потоптался у стола.
Вялые после долгого сидения ноги постепенно возвращались к жизни, да и в
голове прояснялось. Споткнулся о валяющийся на проходе футон, но это уж была
последняя каверза разленившегося туловища. Дан безжалостно подергал себя за
мочки ушей, встряхнулся всем телом, как собака, и просто так, в полноги,
проделал пару форм в разных стилях. Ему нравилось иметь широкий кругозор -
исключительно для собственного удовольствия - и избыток досуга, чтобы вовсю
своей эрудицией наслаждаться. Естественно, из чистой любви к искусству!
Боевые навыки заботили его в последнюю очередь. Он будто нарочно хватался за
самые непрактичные стили, всякий раз заранее зная, что пресловутых навыков,
пропади они пропадом, не забудет, и всякий раз заново надеясь, что они
забудут его.
Дан завернул в просторную ванную, постоял в душевой кабинке. Матовое
стекло цвета морской волны, да еще и с силуэтами рыбок совершенно не
вязалось с девичьим розовым колером всего помещения, но Дану в свое время
понравился именно этот, зеленовато-голубоватый, и рыбки тоже, а на стиль,
дизайн и прочие статусные штучки он привычно плевал.
В кухонном отсеке, налив в толстостенную чашку с отбитой ручкой
обожаемую ряженку, он остановился у барной стойки, с удовольствием обозревая
свое жилище. Зрелище не приедалось никогда. Дан ежеутренне по-детски
радовался, как ловко сумел сложить журавлика из не слишком белого листа
своей жизни. Здоровенный зал объединял функции гостиной, столовой,
спортивного зала и отчасти рабочего кабинета - именно тут красовался на
сложном столе навороченный компьютер ("каждый месяц - новый", шутили
немногие приятели). А к нему вдобавок всевозможная периферия и провода,
провода, толстыми жгутами и поодиночке. Дан любил на досуге поковыряться в
железе и наивно гордился умением самостоятельно переставить дисковод. В
целом помещение имело отчасти офисный вид: просторно, пустовато,
функционально и чуть обезличенно. Реплика комфортабельной казармы, в которой
Дан провел основную часть сознательной жизни. Он купил его готовым,
понравились место и планировка, а перекраивать все наново, выводить
собственный "уникальный стиль", чтобы затем планомерно лелеять его, боясь
занести в капризный интерьер случайную безделушку, - нет уж, увольте. Он так
толком и не освоился с местным снобистским церемониалом.
Итак, казарма. Но теперь уж своя, на все сто! И Дан с увлечением
недоигравшего ребенка - если не сороки - тащил в дом все, к чему душа
прикипит. Холодные светло-серебристые стены пестрели самым хаотическим
декором. Картины, гравюры, постер из подросткового журнала (от группы этой
безымянной Дан, понятно, не фанател, но очень уж курьезные физиономии были у
ребят), еще какой-то пейзажик и снова наброски, от весьма серьезных работ
музейного уровня до наивных шедевров безымянной тротуарной братии. В красном
углу красовалась ажурная, как рисунок на зимнем стекле, кушетка собственной
выделки. А как же, хозяин, художественные ковка и литье! Работать, понятно,