"Виктор Колупаев. Вдохновение" - читать интересную книгу автора

чертям! И уголь, и баржа, и Потапыч... Только бы вот так сидеть... Только
бы сидеть...
Потом кто-то вспомнил о Потапыче. Странное дело, Потапыч исчез. Юрка
Катков с трудом поднялся и, пошатываясь, пошел к палаткам. В одной из них
он нашел Потапыча. Через минуту он вернулся к костру и удивленно сказал:
- А Потапыч-то плачет...
Сначала никто не шевельнулся, не поверил.
- Он правда плачет...
Они медленно побрели к палатке и откинули полог. Потапыч, стоя на
коленях, уткнулся лицом в березовый чурбан. Плечи его вздрагивали. А парни
стояли молча, не зная, что делать. Он, наверное, почувствовал их
присутствие и поднял голову. Некрасивое лицо его стало черным. Он плакал,
но слез на его лице не было. И от этого он казался еще страшнее и
невозможнее.
- Саньку убили, - хрипло сказал он.
Они догадались, что это известие еще утром привез ему сморщенный якут
Тургульдинов, который на разбитой телеге доставлял им хлеб из поселка.
- Саньку, - повторил Потапыч.
Они так никогда и не узнали, кто этот Санька был Потапычу. Сын, брат,
друг, а может быть, дочь?
- Картошку я начистил, - вдруг сказал он. - Ешьте... Спите...
Сегодня... - Помолчал, потом чуть слышно сказал еще раз: - Саньку гады
убили...
Он снова уронил свою кудлатую голову на чурбан. Они задернули полог
палатки и молча пошли по тропинке к костру. Идущий первым чуть замедлил
шаг, поравнявшись с ним, но не остановился и прошел дальше к бурту угля.
Второй носком разбитого сапога подтолкнул в костер обгоревшую ветку.
Третий только оглянулся на идущих следом. Четвертый неуверенно шмыгнул
носом. Пятый сказал: "Мошка проклятая!" - и зло сплюнул себе под ноги.
Шестой... Седьмой... Двенадцатый крикнул: "Тачка есть у шестого бурта!"
Это относилось к Алехе Бирюкову. Ведь его тачка утонула в Лене...
Последний оглянулся на палатку. Там, едва не возвышаясь над ней,
ухватившись рукой за растяжку, стоял огромный Потапыч...
- ...Ах, Юрий Иванович! - услышал Катков лукавый голос соседки по
этажу. - Вечно-то вы что-то скрываете!
- А-а-а! Галина Львовна! И вы здесь?
- Пришла вот посмотреть на вашу картину. Раньше ведь вы все
отказывались показать. Ну и талант у вас!
- Что вы! Шутите, конечно.
- А я и не предполагала, что вы такой проницательный. Все-то вы знаете.
Кто же вам это рассказал?
- Никто. Я сам видел.
- Ой! - сказала Галина Львовна, женщина лет тридцати с хорошенькой
фигурой и красивым, приятным лицом. - Как же это? И зачем вы меня
нарисовали в таком виде? - И она смущенно, едва заметным движением
показала на середину картины, где Иван Лесков из последних сил, оскалив
свои крупные зубы и обливаясь потом, толкал в гору тачку.
Он был высокий и худой. И у него уже не было сил. Но все же было ясно,
что он выдержит, на четвереньках вкатит проклятую тачку в гору,
трясущимися руками наполнит ее углем и покатит снова, и упадет, и снова