"Виктор Колупаев. Вдохновение" - читать интересную книгу автора

встанет, и снова упадет, и крепкое слово с хрипом вырвется из его горла.
Но он все равно докатит тачку до пузатой баржи и вернется назад, потому
что в его глазах вдохновение. Вдохновение смертельной усталости. Ему даже
не придет в голову, как это выглядит со стороны. Дождь, скользкие доски,
грязное тело в ссадинах, шершавые рукоятки тачки.
Алеха Бирюков на вид покрепче. Но в семнадцать лет сил еще так мало. Но
и им уже овладело странное вдохновение. Вдохновение, рожденное из злости
на самого себя, за свое нелепое падение, за свою слабость, за дрожь в
поджилках. Его не утащить с этих скользких досок ни за что на свете. Он не
упадет и будет толкать тачку, пока не исчезнут бурты мокрого угля.
И сам Катков, представивший, как сидит, тупо уставившись в колени, его
отец, который уже никогда в жизни не возьмет в руки творящий резец. Отец,
которым выпустил из автомата лишь одну длинную очередь, когда их свежая,
только что прибывшая из тыла рота поднялась из окопов, и тут же упал,
сначала подброшенный вверх вместе с комьями земли и останками своего
лучшего друга, и очнулся за сто километров от линии фронта, еще не зная,
что у него нет руки, и снова представляя себе фигурку женщины, вырезанную:
из слоновой кости, которую он хотел создать еще до войны, но все не
решался. Боль за него, за поседевшую мать, боль в мускулах, в висках, в
душе. И вдохновение, рожденное из этой боли. Не мимолетное, не легкое, но
осознанное и твердое.
Якут Никифор с вдохновением отчаяния в узких черных глазах. Второгодник
Сапкин с вздувшимися венами на шее и на руках, еще не знающий, что он
больше никогда не увидит своего отца и братьев. Комсорг класса Бакин,
получивший похоронную на отца 1 Мая, в день своего рождения.
Дождь, противный, мелкий, не летний. Вздувшаяся река. Кургузая баржа.
Стекающий вниз скользким глинистым потоком берег. И пятнадцать уставших,
отчаянно уставших людей. Четырнадцать девятиклассников и один старик. И
где-то чуть заметно, в глазах каждого - еле уловимая радость. Радость,
потому что в душе они почти уверены, что выдержат.
Они грузили баржи еще две недели. И еще целый месяц. И еще полмесяца.
Им не понадобилось смены. И денег в то время за эти работы не платили. А в
последний день, когда по Лене уже шла шуга, Бакин играл на гитаре
негнущимися пальцами, и все пели и плясали у костра, и пар шел из
разгоряченных глоток. Потом Потапыч взял у комсорга гитару и запел: "Там,
вдали, за рекой..." А они ошеломленные, слушали и молчали... Такой у
Потапыча был голос...
...Юрий Иванович огляделся. Соседка уже отошла, наверное, обиженная
тем, что не дождалась ответа.
Он все писал так, как было. Он ничего не приукрасил и нигде не сгустил
краски. И название картине он придумал правильное. Это было настоящее
вдохновение, родившееся из отчаяния и боли, бессилия и усталости, надежды
и борьбы. Он уже давно не знал, где эти парни и что с ними. Но в этой
картине они всегда были вместе.
Катков заглушил в себе воспоминания, снова возвращаясь к
действительности. Все смотрели на его картину как-то странно. И здесь, в
зале, и дома, когда он писал ее, и в приемной комиссии, когда он после
долгих размышлений принес ее сюда. Говорили мало, а если и говорили, то
что-то непонятное, вроде бы и не относящееся к его полотну. Жена как-то
сказала: "Почему ты пишешь про меня? Пиши про Кангалассы. Ты же давно