"Виктор Колупаев. Молчание (Рассказ, фантастика)" - читать интересную книгу автора

не сказал мне больше. Наверное, говорить со мной было бесполезно. Я не
обиделся. Менее всего, как мне искренне казалось, были нужны мне всякие
советы, наставления и подталкивания.
Я снова шел бродить по паркам, площадям и скверам и все думал, почему
мне удалось удержать ту картину на площади лишь мгновение? Ведь все было
красиво, празднично, радостно. Нет, ошибка еще путалась где-то во мне. И
просто волевым усилием мне не поднять ее из подсознания.
Вот проспект, по которому они ехали на космодром, когда вокруг стояли
стотысячные толпы, и миллионы роз падали на асфальт перед ними, и все
вокруг кричали что-то приветственное, ласковое, радостное, героическое.
Все были празднично разнаряжены, и настроение у всех было радостное.
Остановившись на углу, я попробовал все это представить себе. И мне
удалось. Удалось! Правда, всего на одно мгновение, как и тогда, на
площади.
Ну какой я к черту мыследел? Ведь у меня же ничего-ничего не
получается!
На ближайшей стоянке я остановил такси и поехал на космодром. В
нагрудном кармане у меня был каплевидный ультразвуковой пропуск, и поэтому
передо мной открывались все двери. Я мог проникать в святая святых этого
огромного космодрома. Но сначала я просто побродил по залу ожидания с его
парками и милыми уютными барами, с его солнечным прямолинейным
пространством и его уже чуть не земным временем. Люди встречали и
провожали родных и знакомых. Стройные табунчики детей под водительством
строгих взрослых смешно шествовали к посадочным площадкам, уже с
очевидностью предвкушая приключения в кратерах Луны. Командированные и
художники, туристы и неопытные отпускники - все они двигались вокруг меня,
точно зная, что им предстоит делать. Одежды модниц причудливо менялись на
ходу, обдавая встречных сиянием переливающихся цветов радуги.
Это, конечно, был космодром экстракласса.
Я вышел на смотровую площадь, с которой люди уже казались смешными
черточками. И здесь кое-где сидели провожающие. И тот, кто хотел, видел
перед собой лицо или всю фигуру отъезжающего человека и мог с ним
говорить, пока люки корабля не закрывались наглухо. А сами корабли
стройными стрелами пронзали золотисто-голубой воздух космодрома и чуть
покачивались в струях разогретого воздуха. И время от времени какая-нибудь
из этих стрел срывалась с места и стремительно, с легким свистом, исчезала
в зените, словно растворялась в солнечных лучах. И тогда кто-нибудь из
провожавших медленно вставал и шел к выходу.
Меня снова потянуло на Марс. До чего же просто мне было это
сделать... А работа? Моя работа? Нет. На Марс мне еще рано.
Я обратил внимание на лица людей. За секунду до чьего-то отлета они
были радостны и бодры, а теперь грустны и замкнуты. И тогда я понял, что
эта грусть и замкнутость присутствовали на их лицах и во время разговора,
только они тщательно, хотя и не нарочно, скрывались.
Меня это заинтересовало, как чуть отдернувшийся край завесы какой-то
тайны. А впрочем, подумал я, что же тут особенного: люди провожают своих
близких, и им грустно. Все правильно.
Забравшись повыше, где было пусто, я снова представил себе момент их
отлета. Вот они стоят на подъемниках своих кораблей. А тысячи людей на
этой смотровой площади, и еще десятки и сотни тысяч на ближайших холмах, и