"Виктор Колупаев. Молчание (Рассказ, фантастика)" - читать интересную книгу автора

еще миллионы у телевизоров приветственно машут им руками... Фу, черт!
Далось мне это <приветственно>. С этим <приветственно> я не мог удержать
картину и на мгновение. Впрочем, эта картина мне и не была нужна. И
все-таки в ней было что-то, что так неуловимо ускользало от меня, без чего
я не смог бы сделать главного.
Люди тогда провожали двух близких. Я сосредоточился. Картина
получилась, я удержал ее. Но это были не сотни тысяч провожающих. Сначала
я увидел девушку, стройную, в переливающемся голубыми оттенками платье.
Она была очень красива, и она плакала. Она сама не замечала этого. Но
почему? Кого ей жалко? Этих двух? Себя? Я думал снова и снова. И лицо
девушки придвинулось ко мне вплотную, остались лишь два больших черных,
широко открытых глаза. И в уголках каждого - слезы. Я смотрел в эти глаза.
Я, кажется, понимал ее. Она смотрела на этих двух, которые любили друг
друга. Любила и она. Сейчас она была той девушкой, которая улетала на
<Нежности>. И любовь, и нежность, и горе были в ее глазах, в ее взгляде, в
ее слезах. Это провожали ее. Пусть на мгновение, но и навсегда, надолго.
От этого мира, в котором прожиты первые двадцать лет, от этих людей,
чувств, улыбок, пустячных разговоров, ласковых взглядов, прикосновений. А
что будет там, впереди? Все время был порыв, страсть, стремление вперед, в
поиск, в неизвестность, и вот теперь на мгновение боль и горе, что все
прошлое остается здесь и через несколько минут с ужасающей скоростью
останется позади.
Все-таки я приблизился к чему-то.
Я чуть сдвинул картину. Передо мной был парень. Он держал за руку ту
девушку, в огромных глазах которой были слезы. Их руки застыли в каком-то
неестественном напряжении, и я боялся, что он сломает хрупкие пальцы
девушки... Только ни он, ни она этого не замечали. Я развернул лицо этого
парня так, что он смотрел на меня. Да... Конечно... Он провожал самого
себя. И лицо его было смелое, чуть жесткое, внешне решительное. В нем не
было колебаний, только чуть заметное <Прощайте!..>. Я сдвинул картину еще,
все так же крупным планом. Женщина... Она провожает своего ребенка, уже
взрослого, но для нее все еще ребенка. И гордость в ее лице, и
неистребимое желание вернуть все назад, не прощаться, прижать его к груди
и никогда, никогда не пускать больше, никогда.
Картина сдвигается вправо, влево, вверх, вниз... Старик, женщина,
девчонка, мужчина, девушка... человек, и еще, и еще. Лица, фигуры и души,
души людей, раскрытых сейчас тем двоим, которые стоят на подъемниках
<Мысли> и <Нежности>.
Ну что же, я, кажется, пусть чуть-чуть, совсем немного, но понял тех,
кто провожал. И мысленно создал теперь общую картину. Это удалось с
трудом, но все же удалось. Стыдно стало за <приветственные> взмахи руками.
Ну да! Люди, конечно, махали им руками, но каждый по-своему, с радостью, с
болью, с нежностью... Одни были со слезами на глазах, как та девушка с
огромными черными глазами, другие что-то кричали, смеялись, улыбались,
смотрели сурово или сдержанно, спокойно.
И невозможно было удержать в мыслях эту картину долго, силы моей и
воли было слишком мало для этого. Я бы разорвался на тысячи частей, если
бы попробовал продолжать удерживать ее своим сознанием. Да это теперь уже
мне и не нужно было.
Я понял, что каждый здесь был самим собой и еще немного одним из них.