"Владимир Анисимович Колыхалов. Дикие побеги (Роман) " - читать интересную книгу автора

отчаянным криком, захлебнулась и смолкла. Максим не слышал, чтобы люди
кричали когда-нибудь таким криком, и он подумал, что мать его умерла.
- Эх, мать ты наша, голубушка, - узнал он тут же голос Анфимовой
бабы. - Сын, и длинный, как журавель!
И вслед за этим радостным, молодым и дрожащим голосом Анны прорезался
хриплый младенческий плач. "Вот и братик родился", - подумал Максим без
радости и тихо пошел от хибарки к воде.
За огородами набухала цветом рябина, выметывала белые кисти черемуха.
На прясле сидел скворец и чистил желтым клювом под крылышком. За амбар
пробежала серая длинномордая крыса. Максим хотел пойти посмотреть, куда
она скрылась, но передумал...
К полудню сыновья остяка Анфима пригнали полную лодку рубленого
сухостоя. Лодка была перегружена и не могла подойти к берегу. Носом она
зацепила мель, и Максим бросился помогать заводить лодку к причалу. Низко
над головой просвистела стайка чирков.
- Соли на хвост! Эх, паря, - сказал старший Пантискин брат Левка,
перешагивая за борт в бахилах.
Левка сильно тянул лодку с кормы, средний из братьев, Порфилка,
пихался шестом, Пантиска - гребью. Кое-как лодку развернули бортом, стали
перебрасывать дрова на сухое. Максим от старанья ободрал руки, поцарапал
кожу на животе, но азарт помогать старшим был так у него велик, что он
даже не обращал внимания на ссадины.
Старшие сыновья Анфима остались на берегу курить и перематывать
портянки, а Пантиску Максим утащил с собой.
Пантиска был черноволосый, как головешка, а глаза у него были
"простокишные", как говорила бабка Варвара. Цвет глаз достался ему,
наверно, от матери: Анна у Анфима голубоглазая, светловолосая. От матери,
русской бабы, и веснушки ему перешли. Но конопатки-веснушки у Пантиски
лишь к носу налипли, а у Максима все лицо как семенем конопляным усеяно.
- Слышь-ка, у нас братик родился, - гордо сказал Максим, заскакивая
вперед Пантиски.
- Ишь ты, ладом твой отец постарался! - Пантиска сунул кулаком в
Максимов живот. - В нашей избе тоже все мужики. Отец девок не любит.
- Пошто? - недоумевает Максим.
- Толку с них! - Пантиска машет рукой и кругло, как бурундук,
надувает щеки. - Мужик - охотник, рыбак. И на покос его, куда хошь. А
баба...
- Небось, вон сказывали, бабка Варвара ваша всю жизнь зверей
промышляла. Не худьше, сказывали, всякого мужика, - возразил Максим.
Они были погодки, но остячонок чем-то казался старше Максима.
Особенно это чувствовалось, когда Пантиска начинал спорить. Но шибко
спорить он не любил.
- А твой отец куда-то уехал на обласке, - сказал Максим.
- Не куда-то, а вовсе на Окуневое - отца твоего проведать, Егоршу
Сараева. Мы лодку гнали с дровами, тятька нам встрелся, - ответил
Пантиска.
- А мой папка там рыбу ловит, - важно заметил Максим. - Он нам окуней
привезет, жирных!
На обласке мальчишки перебрались на остров. На островах гнездились
утки, устраивались по дуплам старых осокорей и ветел. Вода не оставляла