"Владимир Анисимович Колыхалов. Дикие побеги (Роман) " - читать интересную книгу автора

отцу. Кибасья-грузила, сделанные из обожженной глины, завернутые в
бересту, звякали где-то за спиной у него. Он прохромал молча к своему
обласку.
- Дядь, я поеду с тобой? - жалобно попросился мальчик.
Остяк склонился над обласком, укладывал сети; зад его был
изуродованно отставлен.
- Дядь...
Но Анфим так и не подал голоса.


3

Сараевы поселились в Пыжино с прошлой весны. Своего дома у них здесь
не было, и остяк Анфим Мыльжин уступил им пристройку возле своей "юрты". В
ней было тесно, в пристройке, пахло сетями, рыбой, собаками, потому что
собаки лезли зимой в тепло, просились, скуля и поджимая хвосты. Отец
Максима, Егорша Сараев, никогда не прогонял собак, он их жалел, что ли,
зато Анфим ворчал, глядя на это, и - случалось - пинками вышибал псов на
улицу. Он не любил, как все остяки, чтобы собак наваживали к теплу.
Дверь пристройки сейчас была распахнута настежь, проход закрывала
лишь марлевая занавеска. Максим, подбегая сюда, услышал какие-то бойкие
плескучие голоса - тревожные, торопливые, и сквозь эти голоса особенно
прорывались болезненные, стонущие вскрики матери.
В душе мальчика что-то замерло, притаилось, и он подумал, что матери
хуже, чем было раньше. Он быстро перешагнул порог и выпученными глазами
стал глядеть вокруг, как будто все сразу хотел охватить и понять.
- Кричи, Арина, тошней, скорее облегчишься.
Это проговорила Анна, Анфимова баба. "Что же это, мать, выходит,
рожает? - взросло подумал Максим. - Вот бы глазком взглянуть, как это
братик или сестренка на свет появятся".
Максим подсунулся ближе и увидел, что мать лежит на кровати горячая,
волосы у нее растрепанны, мокры.
- Ты тут? Беги-ка, милок, с ведерком по воду, - быстро сказала ему
Анфимова баба. - Да не пужайся, пострел. Ишь вон - щеки пошли мадежами.
Мальчик стоял, озирался: он словно прирос к полу.
- Да живее, о господи! - Анна пихнула его в спину, притопнула
маленькой толстой ногой.
Одним махом слетал он по воду, полведра расплескал дорогой. Анна
выхватила у него ведерко, вылила воду в большой черный чугун и погнала
еще. Второй раз Максиму идти совсем не хотелось, он замешкался у порога,
но вошла бабка Варвара, старая мать хромого Анфима, и первым делом турнула
его взашей:
- Поди-ка, чо выставился, бесстыдник!
В другое бы время мальчик обиделся, передразнил бы бабку Варвару как
мог, а тут смолчал. Подумал, как матери больно и страшно сейчас, и
почувствовал, что кожу его покрывают пупырыши. Но далеко от хибары он не
ушел: остался ждать, прислушиваться.
"Был бы хоть папка дома, а то уехал на свое Окуневое..."
Внутри пристройки все так же плескались голоса баб, и все сильнее
стонала и охала мать. Потом она вдруг закричала без роздыху длинным