"Обнажённый Бог: Феномен" - читать интересную книгу автора (Гамильтон Питер)

5

Вот уже пятое столетие подряд на Землю обрушивались ураганы, численностью от двух до семи в месяц, под названием «армада». К ним привыкли, и мало кто интересовался происхождением названия.

А началось все с теории хаоса, согласно которой бабочка, хлопающая крылышками в южноамериканских джунглях, вызывает ураган в Гонконге. В двадцать первом столетии, вместе с получением дешевого топлива, начался процесс массовой индустриализации. За какие-нибудь два десятилетия на западный уровень потребления вышли целые континенты. Миллиарды людей смогли приобретать множество необходимых в хозяйстве вещей, автомобили. Ездили в экзотические путешествия, переезжали в новые просторные дома. Такой стиль жизни требовал большого потребления энергии. Желая повысить покупательную способность, компании строили новые фабрики. И потребитель, и производитель тратили впустую огромное количество тепла, что явно не шло на пользу атмосфере. Положение ухудшалось даже по сравнению с мрачными предсказаниями компьютеров.

Когда в начале 2071 года в восточной акватории Тихого океана произошел самый катастрофический в истории Земли ураган, газеты сообщили, что в Южной Америке, должно быть, хлопала крыльями целая армада бабочек. С тех пор название и прижилось.

Ураган, зародившийся в средней Атлантике и обрушившийся на Нью-Йорк, отличался особой свирепостью даже по стандартам двадцать седьмого столетия. Ответственные за безопасность арколога инженеры наблюдали за ним несколько часов. Когда он приблизился к Нью-Йорку, защитные системы были во всеоружии. Казалось, на небо опустилась ночь. Толстые, плотные облака не подпускали к своему подбрюшью ни единого солнечного луча. Сверкнула молния, и люди разглядели мчавшиеся на ужасающей скорости шарообразные вихри, перемежавшиеся волнообразными свинцово-серыми пластами. Скопившаяся в них энергия могла оказаться фатальной для незащищенного здания. Нью-Йоркский центр гражданской безопасности всеми путями обязан был отстоять город.

Высокомощные лазеры венчали крыши высотных башен. Лучи их способны были пронзить сердце самых тяжелых облаков. Прочерчивая каналы ионизированного воздуха, они заставляли молнию разряжаться на решетках сверхпроводников. Высотные башни сверкали, словно солнечные конусы, и разлетались по сторонам шарики фиолетовой плазмы.

Хлынул дождь. Подгоняемые яростным ветром, забарабанили по куполу первые капли величиной с кулак. Заработали генераторы, помогая прозрачным шестиугольникам противостоять стихии. Объем воды, сдерживаемый куполами, вырос вчетверо. Разлившаяся на двадцать километров бесконечная череда волн, не уступавших своими размерами морским бурунам, катилась под уклон. Решетки колес, установленных на краях купола, подхватывали пенистые потоки и направляли их в трубы, размеры которых позволяли назвать несущиеся по ним воды вертикальными реками.

Под грохот стихии и канонаду дождя дрожали опоры рельсов метро. Наземный транспорт остановили. Повсюду дежурили команды из отдела чрезвычайных происшествий. Полиция отлавливала нервных преступников. И уличное, и домашнее освещение работало с некоторыми перебоями. В создавшихся условиях даже лазеры и сверхпроводники не гарантировали защиту от скачков в напряжении. В такие времена разумные люди шли домой или в бары, ожидая окончания потопа. Сейчас же все ощущали страх. В голове бродили примитивные мысли.

Хорошее время. Полезное.

Квинн, задрав голову, посмотрел на старинное здание, резиденцию Великого волхва Нью-Йорка. Небоскреб Лейсестер, восемьсот метров в высоту, красотой не отличался. Детище архитекторов, находившихся под пятой у бухгалтеров, которые на предложение украсить здание какой-либо деталью откликались тем, что придирчиво рассматривали его с точки зрения затрат. Точно так же они встречали и любой намек на оригинальность. Такой он тут и стоял, скучный, голый, словно гигантская погребальная плита с окнами, один из сорока таких же надгробий-клонов, образовавших забор вокруг парка Хакет под Куполом номер два.

Яркие молнии простреливали высокое небо между шестью башнями-громадинами, на землю ложились резкие тени. На какое-то мгновение Квинн готов был поклясться, что Лейсестер движется, а отвесные стены его кренятся. В тысячах окон то бледнел, то разгорался свет. Словно свечи на сквозняке, а не современное панельное освещение. Квинну это нравилось: буря станет для них своего рода укрытием.

Толпа сектантов вывалилась из метро. Впереди десять одержимых. Ну что ж… такого количества хватит для осуществления задуманного. За одержимыми послушно шагали обыкновенные члены секты и новички. Все они испытывали благоговейный страх перед апостолами зла, ставшими нежданно их вождями.

Странная все-таки сила — вера, размышлял Квинн. Вверив свои жизни секте, они не поинтересовались даже ее кредо. И так свыклись с заведенным порядком, что реальное служение Божьему Брату было для них чем-то мифическим. Твой Бог — обещание, в этой жизни ты никогда с ним не встретишься — вот он, краеугольный камень любой религии

В последнее время души возвращались. Энергию свою направляли на темные дела. Сектанты не испугались, а скорее впали в ступор. Последние сомнения развеялись. Считавшиеся до сих пор отбросами общества, они осознали, что в конечном счете правда оказалась на их стороне.

Они хотели победы. Все, что им прикажут, исполнят без колебаний.

Квинн сделал знак, и первая команда пошла вперед. Под предводительством Венера трое ретивых сектантов сбежали по ступеням и остановились перед дверью в подвал. Было видно, что ею давно не пользовались. Она была заперта на кодовый замок. В щель между косяком и дверью ловко вставили силиконовый щуп и отодвинули старые засовы. На всю операцию ушло тридцать секунд. Путь был открыт. Без шума, без применения обращающих на себя внимание энергистических сил.

Квинн вошел первым.

Разница между грязным центром на улице Восемьдесят-Тридцать и этим местом удивила даже Квинна. Он подумал сначала, что попал не по адресу, но Добби, ставший отныне одержателем тела волхва Гарта, заверил его, что они не ошиблись. Коридоры и комнаты были перевернутым зеркалом великолепия Ватикана. Экстравагантная художественная роспись и богатые украшения отличались сибаритством и прославляли пороки и боль.

— Ничего себе! — воскликнул Венер, идя по коридору. Скульптуры изображали злобных мифических животных и ксеноков, а полотна — замученных святых, лежавших на алтаре Светоносца.

— Да ты посмотри получше, — сказал Квинн. — Это все твое. Разве не вы грабили горожан на улицах и не вносили деньги в секту? Платили за все вы. И чем кончилось? Вы по уши дерьме, а Великий волхв живет словно христианский епископ. Хорошенькое дело, нечего сказать.

Сектанты смотрели на окружавшее их великолепие завистливыми и злобными глазами. Разделившись на группы, с одержимыми во главе, заняли стратегические позиции и оставили охранять выходы несколько вооруженных людей. Квинн сразу пошел к Великому волхву. Три раза на пути его встречались члены секты и священники. Всем им предлагался простой выбор — следуй за мной или стань одержимым.

Все немедленно капитулировали, стоило им взглянуть на черную робу и пустой на вид капюшон, из-под которого доносился зловещий шепот. Один из них даже облегченно рассмеялся, обретя вдруг чувство защищенности.

Квинн вошел в апартаменты Великого волхва, когда тот принимал ванну. Комнаты его можно было принять за офис президента межпланетной корпорации. В богатой обстановке не было и следа религиозного фанатизма. К разочарованию Венера, при нем даже не было обнаженных девушек-служанок. В просторной бело-голубой ванной скромно стояли несколько механоидов. Единственное излишество, которое он себе позволил, — темно-красное вино семнадцатилетней выдержки. Пена, окружавшая полное тело, источала приятный сосновый аромат.

Он уже хмурился, когда Квинн, пройдя по золотистому мрамору, приблизился к утопленной в полу ванне. Должно быть, нанотехника заранее предупредила его о неожиданном вторжении. Глаза его сначала расширились, а потом, сощурившись, посмотрели на эксцентричную делегацию, столпившуюся вокруг него.

— Ты одержимый, — сказал он, обращаясь к Квинну. Квинн, к своему удивлению, не почувствовал паники в мыслях Великого волхва. Старик проявлял лишь любопытство.

— Нет, я мессия нашего Господа.

— В самом деле?

Капюшон слегка дернулся. Квинн уловил насмешку в голосе волхва.

— Ты либо подчинишься мне, либо твое поганое тело одержит более достойный.

— Ты хочешь сказать, более уступчивый.

— Не факай меня.

— У меня нет намерения факать ни тебя, ни кого-либо другого.

Квинн был явно озадачен. Он ощущал, что первоначальное спокойствие, которое он ощущал в мыслях Великого волхва, сменялось усталостью. Волхв снова пригубил вино.

— Я пришел сюда, чтобы опустить на Землю Ночь. Так повелел наш Господь, — сказал Квинн.

— Ничего подобного он не велел, а ты жалкий прыщ.

Серое, словно пепел, лицо вынырнуло из-под капюшона.

Великий волхв громко рассмеялся, довольный произведенным впечатлением, и совершил самоубийство. Без шума и без истерики. Тело его замерло и ткнулось в край ванны, потом повернулось и всплыло на поверхность. Рядом лопались зеленые пузырьки. Кубок с вином утонул, красное пятно отметило место, на которое он погрузился.

— Что ты делаешь? — заорал Квинн отлетавшей от тела душе. И ощутил последнюю усмешку покойного. Руки его с острыми, точно когти, ногтями выскочили из широких рукавов, словно пытались ухватить Великого волхва и устроить ему расправу.

— Дерьмо! — выдохнул он. Должно быть, этот волхв помешанный. Никто, никто не шел теперь в потусторонний мир добровольно, зная наверняка, что его там ожидает.

— Дурак, — проворчал Венер. Его, как и других сектантов, смерть эта взволновала. Правда, они старались этого не показывать.

Квинн присел рядом с ванной, оглядывая труп и подключив при этом сверхъестественные способности, чтобы понять механизм самоубийства. У волхва имелись обычные импланты самообороны, это он видел отчетливо, но это и все. Как же он это сделал? Какой инструмент использовал для мгновенного и безболезненного ухода в мир иной? А любопытнее всего, зачем он держал при себе такое средство?

Медленно распрямился и опять, вместе с лицом и руками, ушел в покрывало цвета ночи.

— Да ладно, это теперь не имеет значения, — сказал он перепуганным сектантам. — Божий Брат знает, как поступать с предателями. Потусторонний мир не может быть убежищем для тех, кто его предает.

Десяток голов с готовностью закивали.

— А теперь идите и приведите их ко мне, — распорядился Декстер.

Сектанты бросились исполнять приказание. Всех задержанных привели в часовню. Это было сводчатое помещение в самом сердце Лейсестера, с позолоченными колоннами в стиле барокко и стенами из грубо отесанных камней. Огромные пятиугольники, вырезанные на выгнутом потолке, испускали тусклое красное свечение. Буря ощущалась и здесь: пол слегка дрожал.

Квинн встал возле алтаря. Пленников к нему подводили по одному. Каждому он предлагал простую альтернативу: следуй за мной — или будешь одержан. Прежде чем сделать окончательное решение, Квинн расспрашивал согласившихся служить ему об их мыслях и страхах. Те, кто стоял на высокой иерархической ступени, неизменно обнаруживали слабость. При этом они не теряли злобы и нещадно эксплуатировали сектантов, занимавших более низкое положение. Всех заботил лишь собственный статус, а не желание служить Светоносцу. Предатели.

Он заставил их пострадать за совершенные ими преступления. Свыше тридцати человек приковали к алтарю и уничтожили. Теперь он мог приоткрыть щель в преисподнюю, но сначала надо заявить о себе, чтобы из ворот потусторонья не вышли недостойные души. Впрочем, заслышав имя освободителя, многие души, как бы им ни хотелось на волю, отказывались от такого опекуна и оставались в преисподней. Тот же, кто соглашался, должен был служить Квинну верой и правдой. Почти все они были когда-то членами секты.

После церемонии он собрал всех вместе и объяснил, чего ждет от них Божий Брат.

— Спустить Ночь на один арколог — это слишком мало. Сейчас я оставляю вам этот арколог. Не упускайте такой возможности. Но сразу предупреждаю: вы должны действовать осторожно, а не так, как это делали одержимые на других планетах, и даже не так, как Капоне. Эти придурки громят каждый попадающийся им на пути город. И каждый раз копы пикируют на них прямой наводкой. У нас все будет по-другому. У вас есть сектанты, готовые целовать землю, на которую вы нагадите. Используйте их, а сами держитесь подальше от процессоров и кабелей, иначе вас тут же засекут. Оставайтесь в штабах. Пусть сектанты приводят к вам людей.

— Каких людей? — спросил Добби. — Ну, я понял, нам лучше не лезть, куда не надо. Но, Квинн, в Нью-Йорке же больше трехсот миллионов людей. И что, сектанты должны всех их к нам вести?

— Они должны приводить к вам тех, кто представляет ценность: капитанов полиции, инженеров, словом, тех, от кого вам плохо. Убивать, в конце концов, чтобы никто не знал, что вы в городе. Вот и все, чего я хочу от вас на первых порах. Займитесь делом. В каждом куполе имеется штаб-квартира секты, займите ее и отсидитесь там до поры. Это вовсе не значит, что вам нельзя развлекаться. Однако будьте готовы. В каждом куполе должна быть создана группа одержимых. Лояльных, вы же знаете, как важна дисциплина. Надо действовать согласно выработанной стратегии. Выясните, где находятся основные фьюзеогенераторы, водонапорные башни и канализационные узлы, приглядитесь, от каких развязок зависит движение транспорта, проследите критические моменты в коммуникационной сети. Думаю, сектанты все это знают, а не знают, так выяснят. Затем, когда дам знать, разнесите все к черту. Парализуйте этот проклятый арколог, запугайте жителей, поставьте всех на колени. Тогда копы не смогут организовать сопротивление, а Ему мы споем аллилуйю. После выходите открыто и начинаете одерживать людей, потом отпускаете их. Никто не побежит: некуда. Одержимые всегда побеждали на астероидах, и здесь все то же самое, только побольше, вот и все.

— Новые одержимые не станут поклоняться Божьему Брату, — сказал кто-то. — Мы можем выбрать несколько человек для начала, но если отпускать их, вряд ли миллионы будут делать то, что мы им прикажем.

— Конечно же, нет, — согласился Квинн. — Во всяком случае, поначалу. Их нужно заставить. Так я действовал на Нюване. Разве вы не знаете? Что произойдет с аркологом с тремястами миллионами одержимых?

— Ничего, — удивился Добби. — Там ничего не будет работать.

— Правильно, — пророкотал Квинн. — Работать там ничего не будет. Я собираюсь посетить как можно больше аркологов и запустить туда одержимых. И все они придут в упадок, потому что энергистическая сила разрушает оборудование. Купола не смогут противостоять стихии, не будет ни еды, ни воды. Ничего. И даже сорок миллиардов одержимых изменить этого не смогут. Пусть даже Земля окажется в другом пространстве, это ничего не изменит. И еда на стол не придет, и машины не заработают. Вот тогда это и случится. Осознание того, что некуда повернуться, — он поднял руки и позволил увидеть в складках капюшона бледную улыбку. — Сорок миллиардов одержателей и сорок миллиардов одержимых душ, взывающих за помощью к Ночи. Понимаете? Крик этот будет так громок, полон такого страха и горя, что Он придет. Наконец. Он выйдет из Ночи, неся свет тем, кто любит Его, — Квинн засмеялся, увидев изумление, написанное на лицах, и ощущая темный восторг в их мозгах.

— Сколько? — спросил Добби с жадным блеском в глазах. — Сколько нам ждать?

— Возможно, месяц. За это время посещу все аркологи, побываю везде. Запомните мои слова.

Силуэт его стал таять, а за спиной, напротив, четко проступила мебель. Затем Квинн пропал. По комнате пронесся холодный ветерок, а ученики испуганно раскрыли рты.

«Миндори» приближался к Монтерею, выдерживая постоянное ускорение в 0,5 g. Двести километров — и очертания астероида стали более четкими. Бугристые серые скалы, пронзенные металлическими шпилями. Астероид окружал рой жемчужных пятнышек, вспыхивавших в липком солнечном свете. То был флот Организации: шесть сотен адамистских военных кораблей. Между ними порхали более мелкие, обслуживающие их суда. Каждый из них оставлял отметку в искажающем поле Росио Кондры.

На поле этом заметны были и другие следы, послабее. Принадлежали они черноястребам Валиска. Росио поприветствовал их. Ответили ему несколько, да и то неохотно. В эмоциях его соплеменников преобладало недовольное приятие. Росио вынужден был смириться. Впрочем, этого он и ожидал.

— Рад, что ты нашел к нам дорогу, — сказал Хадсон Проктор. — Что у тебя?

Сродственная связь позволила Росио увидеть глаза человека. Он смотрел в окно, выходящее на причал, где на пьедесталах примостились несколько черноястребов. В комнате стояла офисная мебель. За широким столом сидела Кира. Она подняла голову и устремила на него пронзительный взгляд.

— Полуночники, — сказал Росио. — Я не сказал им, что Валиск ушел.

— Хорошо, хорошо.

— Организация в этом быдле не нуждается, — сказала Кира, когда Хадсон повторил ей их молчаливый разговор. — Скажи, чтобы причалил, и пусть выходят. С ними поступят соответственно.

— А что с нами? — мягко спросил Росио. — Чем сейчас заняты черноястребы?

— Вы будете обслуживать флот, — хладнокровно сказала Кира. — Капоне готовит новое вторжение. Черноястребы обеспечат жизнеспособность.

— Спасибо, я больше не желаю исполнять эти обязанности. Этот корабль — отличный хозяин для моей души. И подвергать его опасности не хочу, особенно сейчас, когда у вас нет для меня резервного тела.

Кира выразила сожаление улыбкой. Она не соответствовала эмоции, переданной Хадсоном через родственную связь. Разговор он передавал, соблюдая нейтралитет.

— Боюсь, мы вступили на тропу войны, — сказала Кира. — А это означает, что просьбы не было.

— Ты пытаешься приказать мне?

— Я предлагаю тебе простой выбор. Либо ты делаешь то, что я тебе говорю, либо сейчас же отчаливаешь к эденистам. И знаешь почему? Потому что только я и они могут тебя накормить. В этой звездной системе лишь я владею источником питания. Только я. Не Капоне и не Организация, а я. Если хочешь, чтобы твой отличный хозяин не погиб от плохого питания, то делай то, что я прошу. Взамен тебе будет позволено причалить и всосать столько жидкости, сколько влезет. Больше этого тебе никто не даст, а астероиды, которые пока не одержаны, отбросят тебя своими платформами стратегической обороны на сотни километров. Только эденисты смогут тебе помочь. Но они запросят за это свою цену. Должно быть, они тебе об этом уже сказали. Если скооперируешься с ними, поймешь природу интерфейса с потусторонним миром. Они узнают, как нас прогнать. И ты и я окажемся в небытии. Так что решай, Росио, кому служить, для кого летать. Я не о дружбе тебя прошу. Главное, согласен ли ты подчиняться, вот и все. Говори сразу.

Росио открыл сродственную связь с другими черноястребами.

— Верно ли то, что она говорит?

— Да, — ответили они. — Третьей альтернативы не существует.

— Это чудовищно. Мне нравится мое теперешнее обличье. И я не хочу рисковать им ради эгоистических вывертов Капоне.

— Тогда защищайся, размазня, — сказал «Этчеллс». — Хватит ныть. Борись за то, во что веришь. Посмотришь на вас — такие вы жалкие. Вы не заслужили того, что у вас есть.

Росио вспомнил: когда Капоне впервые обратился к Кире за помощью, «Этчеллсу» не терпелось принять участие в конфликте.

— Отстань от меня, фашистский прихвостень.

— А ты трус, хоть и язык подвешен, — не затруднился с ответом «Этчеллс». — Неудивительно, что такой ненадежный.

Росио закрыл связь с наглым черноястребом.

— Я причалю к Монтерею и выгружу пассажиров, — сказал он Хадсону и Кире. — В чем заключается помощь флоту?

В улыбке Киры не было теплоты.

— Когда флот дома, все черноястребы выходят на дежурство: уничтожают спутники-шпионы. Космоястребы такими глупостями больше не занимаются, зато прощупывают нашу оборону. Поэтому мы нельзя терять бдительность. Ну и разовые поручения: коммуникация, сопровождение VIP-персон и перевозка грузов с астероидов. В общем, ничего сложного.

— А если Капоне вздумает захватить новую планету?

— Полетишь в составе эскорта и примешь участие в уничтожении стратегических оборонных сооружений.

— Очень хорошо. Через восемь минут причалю, готовь пьедестал.

Росио отключил связь с Хадсоном Проктором и проанализировал разговор. Ситуация не оказалась для него неожиданной. Контроль над источником питательной жидкости — единственный способ привязать черноястребов к Организации. Чего он не мог предугадать, так это того, что бразды правления захватила Кира.

Пообщавшись с более дружественными черноястребами, он выяснил, что «Этчеллс» посетил чуть ли не все астероиды в системе Новой Калифорнии и взорвал оборудование, производившее питательную жидкость. Сделал он это по приказу Киры, а Хадсон, бывший на борту, проследил, чтобы все было сделано, как полагается. Кира до сих пор не входила в Организацию. Пользуясь тем, что черноястребы под ее началом, она сохраняла статус полновластного игрока. Хитрая ведьма: за ее статус расплачивались они, черноястребы.

Клюв Росио слегка раскрылся. Настоящей улыбки он больше не мог себе позволить. Вынужденное послушание всегда порождает несогласие, поэтому найти союзников будет нетрудно. Оставив на время излюбленный птичий облик, он влетел во вращающийся космопорт Монтерея. «Миндори» опустился на пьедестал и благодарно принял наконечники шлангов, ткнувшиеся ему в подбрюшье. Мышечные мембраны плотно охватили сопла, и густая питательная жидкость толчками пошла в опустевшие резервуары. Процесс этот лишний раз продемонстрировал уязвимость гигантского биотехнического корабля. Подсознание вернувшегося из длительного путешествия Росио требовало питания, и он совершенно не контролировал состав жидкости, поступавшей по трубам. Кира могла бы дать ему что угодно — от воды до яда. Вроде бы сейчас все было в порядке, хотя… кто его знает. Возможности у него ограниченные, а с Кирой ни за что нельзя поручиться. Положение его было непереносимым. «Так что дальше?» — с горечью спросил он самого себя. Оставался шантаж.

Бунт начался немедленно. Росио открыл канал связи с коммуникациями астероида. В доступе к оборонительным системам ему было отказано: Организация тщательно защитила свою электронику. Зато можно было заглянуть в гражданский раздел памяти. Он анализировал доступную ему информацию и одновременно наблюдал за тем, что фиксировали камеры.

К «Миндори» подкатил большой автобус и подал переходной люк к камере жизнеобеспечения. Дети, схватив сумки, высыпали из кают. Выстроились в длинную галдящую очередь. Чой-Хо и Максим Пейн стояли в конце, безмятежно улыбаясь.

Люк, прошипев, выбросил белый пар и открылся. Дети задохнулись в восторге: Кира сама их встречала. Великолепная фигура, короткое красное платье, волосы цвета меда, ниспадающие на плечи. И русалочья улыбка. В записи она выглядела ничуть не хуже, чем в реальной жизни. Дети прошли мимо нее в безмолвном удивлении, глаза отражали благоговейный страх. Кира поздоровалась с каждым, ей же ответили немногие, да и то скороговоркой.

— Все прошло довольно легко, — сказала она Чой-Хо и Максиму. — Было два инцидента, когда до них дошло, что это не Валиск. В результате потасовок камере жизнеобеспечения причинен большой ущерб, а для этих модулей трудно найти запасные детали.

— Что нам теперь делать? — спросил Максим.

— Мне всегда нужны хорошие офицеры. Впрочем, если хотите, можете вступить в Организацию. Капоне с удовольствием возьмет солдат: ему необходимо укрепить свою власть на планете. Вы станете его главной ударной силой, — пропела она.

— Мне и так хорошо, — хладнокровно сказал Чой-Хо. Максим быстро согласился.

Кира погрузилась в их мысли. Недовольство, конечно, было, поначалу всегда так бывает. Главное, что капитулировали.

— Хорошо, считайте, вы у меня. Разберемся теперь с этими сорванцами. Пока мы рядом, они будут вести себя как положено.

Она оказалась права. Одного ее присутствия хватило, чтобы одурачить полуночников. Ни один из них не поинтересовался, отчего затемнены окна автобуса. Первые сомнения прорезались только после того, как они миновали несколько переходных люков. Родом ребята были с астероидов, и они заметили, что здешнее оборудование ничем не отличалось от того, что было у них дома. Но ведь в обиталищах все должно быть по-другому: там не нужно столько механических приспособлений. Когда они вошли в вестибюль вокзала, старшие дети слегка недоумевали. Гангстеры Организации были наготове. Достаточно было усмирить двоих самых непокорных, как остальные прекратили всякое сопротивление. Детей быстро изолировали и распределили по группам согласно плану, заранее составленному Лероем и Эмметом.

Детей потащили по коридорам, не обращая внимания на плач и испуганные крики. Так как в организации доминировали мужчины, юношей направили к Патриции Мангано, и там их немедленно одержали новые солдаты. Туда же послали и менее привлекательных девушек. Красивых поместили в бордель для обслуживания солдат Организации и их неодержанных адептов. Детей помладше (возрастную границу трудно было провести, решающим фактором являлось достижение половой зрелости плюс два года) отсылали вглубь планеты, и там Лерой, выстраивая их перед репортерами, уверял, что спасение полуночников является гуманитарной акцией Аль Капоне. Изображение плачущей семнадцатилетней девушки, которую бандит в коричневом полосатом костюме вел куда-то под дулом автомата, задрожав, исчезло с экрана процессора.

— Черт возьми, ни одной нормально работающей камеры, — возмутился Росио. — Хотите, чтобы я снова вернулся в зал прибытия?

Джед с трудом проглотил комок в горле.

— Нет. Достаточно.

Когда одержатель черноястреба показал им первые кадры, зафиксированные камерами, Джед едва не выскочил из своего укрытия. Кира на борту! Буквально в тридцати метрах от него. А он здесь, скорчившись между холоднющими покрытыми конденсатом цистернами. Да еще кабели, будь они неладны! Вид ее вызвал прежний восторг. А чего стоила улыбка! Красоте ее могли позавидовать ангелы.

И тут этот чокнутый Джеральд забубнил, как тетерев:

— Чудовище, чудовище, чудовище, чудовище.

А Бет — давай гладить руку старому дураку, и видно, что и в самом деле сочувствует: «Все хорошо, мол, вы ее вернете, обязательно».

Джеду хотелось заорать: «Ну и идиоты же вы оба!» Но в это время последний полуночник уселся в автобус, и Кира тут же перестала улыбаться. Напротив, лицо ее выразило презрение, граничившее с жестокостью. Слова, что слетали с ее губ, были холодны и грубы. Выходит, Росио говорил правду.

Душа Джеда хотела верить ей, с ее рассказами о лучшем мире. Умом же понимал: все прошло. Более того, никогда и не существовало. Даже Диггер был прав. Проклятый Диггер! Ну а сам-то он кто? Никчемный подросток, изо всех сил старавшийся выбраться с Коблата. Если бы не Бет и девчонки, сейчас бы расплакался. Самым ужасным для Джеда были даже не увиденные им сцены в зале прибытия, а мгновение, в которое исчезла улыбка Киры.

Снова возникло на экране лицо Росио Кондры. Девочки, прижавшись друг к другу, тихонько хлюпали носами. Бет даже не пыталась скрыть текущие по щекам слезы. Джеральд снова углубился в себя.

— Мне очень жаль, — сказал Росио. — Но что-то в этом роде я подозревал. Если вам от этого легче, я в сходной ситуации.

— В сходной? — проворчала Бет. — Будет легче? Да ведь я хорошо знала некоторых девочек, черт бы тебя побрал. Как можешь ты сравнивать то, через что им придется пройти, с собственным положением?

— Их принудят к занятиям проституцией, для того чтобы выжить. А я должен поставить на карту собственную жизнь, а вместе с ней жизнь моего хозяина, чтобы продержаться в этой галактике. Да, по-моему, здесь есть сходство. Ваше дело, согласны вы с этим или нет.

Бет сквозь слезы злобно глянула на экран процессора. Никогда еще не было ей так тяжело. Даже когда на нее набросились парни. Тогда она впервые встретилась с Джеральдом.

— И что теперь? — скорбно спросил Джед.

— Я и сам не очень-то представляю, — ответил Росио. — Нужно разыскать новый источник питательной жидкости для меня и для других, дружественных черноястребов. А прежде собрать информацию.

— А как же мы? Неужели все это время будем торчать здесь?

— Да что вы! Сейчас в секции жизнеобеспечения никого. Можете пойти туда.

Пять минут они яростно выпутывались из кабелей. Джед, освободившийся первым, выбрался в ванную комнату и помог остальным. Выйдя в центральный коридор, они с опаской оглядывались по сторонам. Мало ли? Может, Росио их обманул.

Из окна просторного салона посмотрели на причал. Длинный ряд пьедесталов уходил вдаль. Если бы не три черноястреба, сосавших питательную жидкость, можно было подумать, что пристань давно заброшена. Возле багажного отделения одного из кораблей копошились, правда, несколько инженеров. И все. Полная неподвижность.

— Что ж. Остается только ждать, — сказала Бет, шлепаясь на диван.

Джед прижался носом к стеклу, стараясь рассмотреть пристань.

— Придется.

— Я есть хочу, — пожаловалась Гари.

— Так иди и поешь, — сказал Джед. — Я тебя не задерживаю.

— Пойдем с нами.

Он отвернулся от окна, взглянул на испуганное личико сестры и ободряюще ей улыбнулся.

— Ну, конечно, малыш, нет проблем.

Камбуз помещался в одной комнате. Росио не стал модифицировать его с помощью энергистического воображения. Металл и пластик остались в прежнем виде. Но тут явно прошла армия варваров. Пустые пакеты разбросаны по полу и залиты похожей на патоку жидкостью. Дверцы стенных шкафов распахнуты. Полки опустошены. Без устали надрывался таймер индукционной печи.

Десятиминутные поиски извлекли на свет божий пять банок какао, пакетик овсяного печенья и пиццу с хамсой, рассчитанную на три порции.

Джед расстроился.

— О Господи, нечего есть.

Он знал, что это означает: кто-то из них должен будет тайно проникнуть на астероид, чтобы раздобыть еды. Нетрудно догадаться, кому выпадет жребий.

Джей проснулась в изумительно мягкой постели. Теплое одеяло окутывало ее, словно кокон. Чистейшие простыни источали легкий запах лаванды. Она ощущала легкую приятную дремоту. Такое состояние бывает обыкновенно после продолжительного глубокого сна. Она немного поворочалась, наслаждаясь полным покоем. Под плечом почувствовала маленький предмет, более твердый, чем ее роскошная подушка. Взялась за него рукой и вытащила наружу. Грубый мех щекотал пальцы. Нахмурившись, пригляделась. Она держала… куклу. Мохнатое маленькое существо. Джей улыбнулась и посадила Принца Делла возле подушки.

Глаза ее широко открылись. В щель между простыми темно-голубыми занавесками вливался дневной свет. Джей увидела перед собой чистую комнату со сводчатым потолком. Стены обиты досками, выкрашенными в шелковистый зеленый цвет. На них — картины в рамах. По большей части это были акварельные пейзажи. Имелось, правда, и несколько фотографий с людьми в старинных одеждах. В углу комнаты, на возвышении — эмалированный умывальник с медными кранами, рядом висело полотенце. Возле кровати — кресло-качалка с двумя подушками-думочками. Снаружи доносился мягкий рокот волн.

Джей отбросила одеяло и спустила ноги. Ступни коснулись мягкого ковра. Девочка подошла к окну, приподняла край занавески, потом отдернула ее совсем. Морской берег! Белый песок и великолепная бирюзовая вода, простирающаяся до скрытой в дымке линии горизонта. Из дымки поднималось безоблачное небо, разделенное надвое необычайным ожерельем блестящих серебристых планет. Джей в восторге рассмеялась. Это не сон. Это явь.

Дверь спальни открывалась в коридор. Джей выбежала по нему на веранду. Подол ночной рубашки бил по голым ступням. В руке она держала Принца Делла. За дверью ее охватил влажный горячий воздух, в лицо ударили солнечные лучи. Джей сбежала вниз по ступенькам и, выбежав на траву, затанцевала и закричала от радости. Песок оказался таким горячим, что ступням стало жарко, и она вернулась на траву. С вожделением взглянула на блестящую воду. Хорошо бы нырнуть. Хейл наверняка здесь понравится.

— Доброе утро, юная Джей Хилтон.

Джей так и подпрыгнула. В полуметре от ее головы плыл пурпурный шар, похожий на те, что она видела накануне. Девочка в недоумении сморщила нос. Казалось, шарик этот стал жертвой талантливого художника граффити: на нее из-под черточек-бровей смотрели два черных мультяшных глаза; курносый нос был слегка намечен, а рот запечатали улыбчивые скобки.

— Ты кто такой? — спросила она.

— Меня зовут Микки. Я универсальный провайдер. Не простой: служу только тебе, — рот дергался вверх и вниз одновременно с произносимыми словами.

— В самом деле? — недоверчиво спросила Джей. Глупая физиономия выражала совершенное счастье, что ей вовсе не нравилось. — Ну и что делает универсальный провайдер?

— Исполняет желания, разумеется.

— Ты машина?

— Похоже на то, — ответило существо все с той же глупо-счастливой улыбкой.

— Понимаю. Так что именно ты можешь сделать?

— Чего бы ты ни захотела. Любой материальный объект, включая еду.

— Не болтай ерунды. Ты такой крошечный… а что, если бы я вдруг захотела… поезд.

— Зачем он тебе?

Джей бросила на него насмешливый взгляд.

— Просто так. Проверить тебя хочу.

Рисованные линии выразили задумчивое послушание.

— Хорошо-порошо. Но только на это уйдет минут пятнадцать.

— Ну-ну, — засмеялась Джей.

— Ну да! Ведь там, внутри, много всякой всячины.

— Верно.

— Если бы ты попросила о чем-то простом, я бы тут же тебе это доставил.

— Прекрасно. Я хочу статую Дианы из парижского арколога. Она ведь вырублена из цельного камня.

— Просто-росто.

— Ну уж… — проворчала Джей.

Микки взвился над берегом так стремительно, что она и глазом не успела моргнуть. Развернувшись, Джей увидела, что он раздувается. Когда шар достиг десяти метров в диаметре, смешное лицо выглядело не столь приятно и безобидно. Из нижней части шара на свет божий вышли ступни ног. Они были такими длинными, в рост Джей. А Микки поднимался все выше и выше. Стали видны ноги, талия, торс…

Гранитная пятнадцатиметровая статуя… плечи с прилипшим к ним голубиным пометом… голова Дианы… глаза ее спокойно взирали на океан киинтов. Микки снова принял прежние размеры и подлетел к Джей. Рот его выражал лукавое удовлетворение.

— Что ты наделал? — завопила Джей.

— Доставил статую. А что такое? Что-нибудь не так?

— Нет! Да! — она в ужасе оглядывалась по сторонам. Из домиков и большого белого здания клуба выходили люди. К счастью, никто из них вроде бы ничего не заметил. Пока. — Верни ее назад!

— Чудненько! — Микки опять раздулся. Перекошенный от обиды рот, достигнув огромных размеров, выглядел зловеще. Статую втянуло целиком. Единственное напоминание — гигантские следы на влажном песке.

— Ты сумасшедший, — заявила Джей, когда шар опять стал шариком. — Совершенно сумасшедший. Тебя нужно отключить.

— За что? — запищал тот.

— За то, что ты сделал.

— Сделал то, о чем меня попросили, — ворчал Микки. — А что, поезд тебе тоже теперь не нужен?

— Да!

— Ты уж сначала разберись, чего тебе надо. Теперь понимаю, почему они не хотят передать Конфедерации технологию сборки таких игрушек, как я. Да вы замусорите статуями все пространство, — это был уже истерический визг. — Если на эту планету пустить людей, они вместо здешних лесов наставят тут обелиски.

— Как ты это делаешь? — спросила она. — Как это происходит? Держу пари, ты ни разу не был на Земле. Откуда же ты знаешь, как выглядит статуя Дианы?

Голос Микки звучал теперь нормально.

— У киинтов есть огромная библиотека, понимаешь? Чего в ней только нет, включая энциклопедии по искусству. Всего-то и дела — найти в памяти то, что требуется.

— И все это в тебя заложено?

— Ну конечно. Да это все мелочи, никаких проблем. Я у тебя на посылках. Только позови. То, что побольше в размерах, и то, что нужно собирать из разных частей, собирается в месте, которое можно назвать высокоскоростной фабрикой. По окончании работы они просто посылают это на корабле и пропускают через меня. Simplissimo.

— Ладно. Следующий вопрос: кто дал тебе такой глупый голос?

— Чем это он глупый? Он великолепный.

— Ну, ты ведь говоришь не как взрослый.

— Ха! Кто бы делал замечания? Я именно такой, каким и должен быть приятель девочки твоего возраста, вот так-то, юная мисс. Да мы целую ночь провели в библиотеке, все думали, как я должен выглядеть. Ты хоть представляешь, что это значит — восемь миллионов часов смотреть диснеевские фильмы?

— Спасибо за заботу.

— Для этого я тут и нахожусь. Ведь мы партнеры, ты и я, — Микки опять заулыбался.

Джей сложила руки на груди и устремила на него холодный взгляд.

— Хорошо, партнер, я хочу космический корабль.

— Какой?

— Да мне неважно, какой он будет. Я просто хочу управлять им сама, а он должен быть в состоянии перенести меня в галактику Конфедерации.

Микки медленно заморгал, словно впадал в летаргию.

— Извини, Джей, — сказал он спокойно. — Этого я не могу. Я сделал бы, если бы мог. Честное слово, но босс запрещает.

— Какой же ты после этого приятель?

— Может, хочешь шоколадный батончик с миндальным мороженым внутри? Пальчики оближешь!

— Вместо корабля? Спасибо, не хочу.

— Да ладно, не верю. Ведь хочешь.

— Перед завтраком? Ни за что, спасибо, — она повернулась к нему спиной.

— Хорошо. Ну а как ты смотришь на молочный коктейль с земляникой и еще, еще…

— Замолчи. К тому же зовут тебя вовсе не Микки. Так что не притворяйся, — Микки замолчал, и Джей улыбнулась, представив себе его обиженную рожицу. В этот момент ее позвали.

Трэйси Дин махала ей с веранды рукой. Одета она была в бледно-лимонное платье с кружевным воротником. Фасон его был старинным, но в то же время стильным. Джей пошла к дому, будучи уверена, что провайдер следует за ней.

— Лицо явно не удалось, верно? — сказала посмеиваясь Трэйси, когда Джей поднялась по ступеням. — Мне оно сразу не понравилось. Во всяком случае, это не для тебя, испытавшей так много. И все же стоило попробовать, — она вздохнула. — Программа отключена. Теперь он обыкновенный провайдер. Так что глупостей болтать больше не будет.

Джей подняла глаза: пурпурный шар теперь ничем не отличался от своих собратьев.

— Я не хотела быть капризной.

— Знаю, детка. Иди за стол. Тебя ждет завтрак.

Маленький стол был покрыт белой льняной скатертью.

На нем стояли испанские глиняные тарелки с кашей, фрукты в вазах и два кувшина — с молоком и апельсиновым соком. Был там и чайник со стареньким ситечком.

— Цейлонский чай «Твининг», — радостно сказала Трэйси, когда они сели за стол. — Что может быть лучше для завтрака? В конце девятнадцатого века я так к нему пристрастилась, что привезла немного с собой. Теперь провайдеры синтезируют для меня листья. Я и рада была бы притвориться снобом и сказать, что это уже не то, да не могу. Пусть пока настаивается, хорошо?

— Ладно, — серьезно сказала Джей. — Как хотите.

Какая все-таки необычная старушка: в ней были и способность к сопереживанию, как у отца Хорста, и решительность Пауэла Манани.

— Разве ты никогда не заваривала чай в чайнике, малышка Джей?

— Нет. Мама всегда покупала его в пакетиках.

— О Господи. Есть вещи, которые прогресс отнюдь не улучшает.

Джей налила в тарелку с кашей молока и постеснялась спросить о странно выглядящих хлопьях. Ладно, не все сразу.

— А что, киинты живут на всех этих планетах?

— А, да. Я обещала, что объясню тебе все сегодня, верно, детка?

— Да!

— Какая нетерпеливая. С чего начать? — Трэйси насыпала сахарный песок на грейпфрут и углубила в мякоть серебряную ложечку. — Да, киинты живут на всех этих планетах. И, знаешь, они их построили. Не все сразу. Цивилизация там создавалась в течение очень долгого времени. Одна планета их уже не вмещала. Так же получилось и с Землей. Они научились извлекать вещество из своего солнца и сгущать его. Замечательное достижение, даже при их высокой технологии. Дуга стала одним из чудес этой галактики. И не только с точки зрения материальной, но и культурной. Все существа, достигшие высшей степени развития в межпланетных путешествиях, здесь побывали. Тут самый большой центр обмена информации, который нам известен. А киинты кое-что знают, можешь быть уверена.

— Провайдер сказал, что у вас большая библиотека.

— «Большая» — слишком скромно сказано. Понимаешь, когда технология обеспечивает все твои физические потребности, больше ничего не остается делать, как углублять знания. Вот это они и делают. А знания можно пополнять бесконечно. Поэтому они всегда заняты, и так удовлетворяются основные жизненные потребности.

— А что это такое?

— Жить — значит испытывать, а испытание — это жизнь. Мне стало смешно, когда первый посол киинтов с Йобиса сказал Конфедерации, что их не интересуют межзвездные полеты. Путешествия расширяют кругозор, и они постоянно путешествуют. Это удивительные существа. Ты сама увидишь, они все свое время развивают интеллект. Наилучшее определение, которое я могу дать, это то, что мудрость для них — эквивалент денег. Это то, что они ищут и что запасают. Я, разумеется, обобщаю. Такое большое население не обходится без диссидентов. Ничего общего, разумеется, с нашими эденистскими змиями: разногласия их по большей части философские. И все же несколько киинтов от своих соплеменников отвернулись. В дуге есть две планеты, на которые они могут удалиться, если не захотят быть рядом с идеологическими противниками. К какой бы фракции они ни принадлежали, все они отличаются благородством своих устремлений. Но, если честно, людям такое существование представляется крайне скучным. Не думаю, что мы когда-нибудь придем к этому. Слишком уж у нас разный менталитет. Мы нетерпеливы и вспыльчивы. Помилуй нас, Господи.

— Так вы, значит, человек?

— Да, детка. Я человек. И на планете этой живут только люди.

— Но почему вы здесь?

— Мы работаем на киинтов, помогаем записывать историю человечества. Каждый вносит небольшую лепту: регистрирует то, о чем знает доподлинно. В давние времена были слугами лордов и королей. Приходилось и с кочевниками скитаться. Во времена индустриализации пошли работать в масс-медиа. Известными журналистами мы не стали, трудились в конторах, зато к нашим услугам была целая лавина информации, большая часть которой никогда не попадала в учебники истории. И это нас чрезвычайно устраивало. Сейчас мы по-прежнему работаем с информацией. Позже, если захочешь, я покажу тебе, как работать с проектором. Каждое публичное сообщение людей попадает в нашу библиотеку. Меня это всегда смешило. Если бы только эти маркетологи знали, какая у них широкая аудитория.

— Киинты действительно так нами интересуются?

— И нами, и тиратка, и леймилами, и ксеноками. Ты, наверное, о них и не слыхивала. Они были свидетелями исчезновения народов, их самоуничтожения. Такая потеря — трагедия для преуспевающих народов. Все отличаются друг от друга, понимаешь, детка? Жизнь драгоценна сама по себе, но здравая мысль — величайший дар, который нам предлагает вселенная. Так что киинты изучают все существа. Ведь если они не выживут, знания о них будут потеряны для всех нас.

— Как случилось, что вы стали на них работать?

— Киинты обнаружили Землю две с половиной тысячи лет назад, когда начали изучать эту галактику. Они взяли ДНК от нескольких людей и клонировали нас, внеся несколько изменений.

— Какие? — с интересом спросила Джей. Какая интересная история. Столько тайн!

— Мы не стареем так быстро, у нас есть родственная связь, ну и остальное по мелочи.

— Здорово! И вы были на Земле с рождения?

— С тех пор, как выросла, да. Сначала нас обучили по методу киинтов. Главное их правило, когда они имеют дело с представителями других существ, особенно примитивных, — это нулевая интервенция. Они не хотели, чтобы мы стали слишком чувствительными и земными людьми. Если бы мы такими сделались, то могли бы предложить идеи, которые тем эпохам не подходили. Я имею в виду: что бы случилось, если бы испанская Армада вдруг обзавелась бы радаром. Вот почему они нас стерилизовали. Чтобы мы оставались бесстрастными.

— Это ужасно!

Трэйси улыбалась, устремив вдаль невидящий взор.

— Зато какие преимущества! Знаешь, детка, если бы ты видела хотя бы немногое из того, что довелось увидеть мне. Династии китайских императоров в самом их расцвете. Жителей восточной Исландии, создающих свои статуи. Рыцарей в полном облачении, сражающихся за свои крошечные королевства. Города инков, встающие из джунглей. Я была служанкой, когда Иоанн Безземельный подписывал Великую хартию вольностей. Во времена европейского Ренессанса была великосветской дамой. Махала платочком с пристани, когда Колумб отправлялся через Атлантику. Плевала на фашистские танки, въезжавшие в Европу. Тридцать лет спустя плакала на мысе Канаверал, провожая на Луну «Аполлон». И была так горда тем, что мы совершили. А потом вместе с Ричардом Салдана прибыла в космическом корабле на Кулу. Ты просто не представляешь, какая замечательная была у меня тогда жизнь. Я знаю все-все, на что способны люди. Хорошие мы все-таки существа. Не самые лучшие, исходя из стандартов киинтов, однако намного выше среднего уровня. Можно сказать, уникальные, — она громко хлюпнула носом и промокнула платочком глаза.

— Не плачьте, — тихо сказала Джей. — Пожалуйста.

— Мне жаль. Когда ты здесь, когда я знаю, чего ты можешь достичь, дай тебе шанс, сердце мое переполняет скорбь. Это так несправедливо.

— Что вы хотите сказать? — спросила Джей. Она занервничала. Не очень-то приятно видеть перед собой плачущую старушку. — Разве киинты не отпустят меня домой?

— Не в том дело, — Трэйси храбро улыбнулась и похлопала Джей по руке, — а в том, какой теперь у тебя будет дом. Лучше бы этого не произошло. Открытие энергистических состояний и всего того, что стоит за этим, должно произойти в обществе, достигшем более высокого уровня развития. Это великое событие. Человеческой психологии необходимо долго к нему готовиться. Должно смениться по меньшей мере одно поколение. Прорыв этот произошел по чистой случайности. Я заранее боюсь, что человечество не сможет пройти через все это без больших потерь. Мы все, наблюдатели, хотели бы помочь, ну хотя бы указать ученым правильное направление.

— Отчего же вы не помогаете?

— Даже если бы нам и разрешили, толку бы не было. Я — часть нашей истории, Джей. Я видела, как мы, грязные дикари, стали цивилизацией, распространившейся по всей Вселенной. Более чем кто-нибудь, я понимаю, кем мы могли бы стать, дай нам только шанс. И могла бы вмешаться, так что никто бы и не догадался, что им управляют. Но в самый решающий момент социальной эволюции, когда опыт мой жизненно необходим, я должна оставаться здесь.

— Ну почему? — спросила Джей умоляющим голосом. Хрупкие плечики Трэйси задрожали от сдерживаемых эмоций.

— Ох, деточка, разве ты не поняла, в каком месте ты находишься? Это же проклятая богадельня.

Прошло двадцать минут. Луиза сидела в большом мягком кресле салона. Мышцы брюшного пресса начали уставать, так как привязной ремень удерживал ее в одном и том же положении. Потом ощутила легкое подрагивание: это кабина лифта переместилась на рельсы башни. Прозвучал звонок. Тридцать секунд — и они соскочили с астероида Скайхай Киджаб. Промелькнули горы. Облака над ними похожи были на свернувшееся молоко. Слабая гравитация расслабила мышцы, и привязной ремень перестал давить на живот.

Земля внизу сияла мягким опаловым светом. В основании башни, в Африке, был полдень, и над океанами с обеих сторон континента сгрудились облака. Их было значительно больше, чем на Норфолке, хотя «Далекое королевство» летело на куда более низкой орбите. Может, дело именно в этом. Луизе лень было искать метеорологические файлы в процессорном блоке и составлять сравнительную программу. Гораздо приятнее не анализировать, а просто наслаждаться видом. Она смотрела на гигантские, медленно вращающиеся белые спирали, сталкивающиеся друг с другом.

Женевьева отстегнула ремень, прошла к окну и прижалась к стеклу носом.

— Как красиво, — сказала она. Обернувшись к Луизе, улыбнулась. Лицо ее раскраснелось. — А я-то думала, что Земля страшная.

Луиза тревожно оглянулась по сторонам: что подумают пассажиры, услышав такие слова? Раз сейчас карантин, большинство из них, должно быть, с Земли или с Ореола. Но никто даже не взглянул в ее сторону. Луизе показалось, что они сознательно не смотрят. Она подошла к Джен.

— Я уже решила, что школьные учебники все врут.

Ореол сейчас хорошо был виден. Огромная пунктирная линия из светящихся точек, обвившая планету. Похожа на самое тонкое кольцо газового гиганта. Вот уже пятьсот шестьдесят пять лет компании и финансовые консорциумы запускали астероиды в орбиту Земли. Процесс стал стандартным. Поначалу шла крупномасштабная добыча минералов: их выкапывали, а затем вырубали пещеру обиталища. Потом постепенно начали строить промышленные мануфактуры, и так как естественные ресурсы истощались, население перешло на более разумный способ экономики. Сейчас вокруг Земли крутились пятнадцать тысяч обитаемых астероидов, каждый по своей орбите, и год за годом к ним прибавлялось по тридцать пять новых лун. Между астероидами сновали десятки тысяч орбитальных судов.

Выхлопы горючего, соединяясь, образовывали сверкающий нимб.

Луиза изумленно смотрела на эфемерное создание космической промышленности. Оно было более хрупким, чем небесный мост в летнем небе Норфолка, но в то же время и более внушительным. Перспектива внушала уверенность. Оказывается, Земля сильная, намного сильнее, чем ей до того представлялось.

Уж где-где, а здесь мы будем в безопасности. Она прижала к себе Женевьеву. Впервые за долгое время почувствовала успокоение.

Внизу, под величественным Ореолом, Земля казалась почти неподвижной. Лишь в Северной и Южной Америке ощущалась человеческая активность. Материки оставались пока в темноте. К Атлантике приближался рассвет, но ночь не мешала ей видеть, где находятся люди. Аркологи сверкали, словно вулканы солнечного света.

— Это что, города? — взволнованно спросила Женевьева.

— Думаю, да.

— Здорово! А почему вода здесь такого цвета?

Луиза отвела взгляд от иллюминации. Цвет океанской воды и в самом деле был странный — серо-зеленый, не похожий на приятную изумрудную зелень норфолкских морей.

— Не знаю. Похоже, они не слишком чистые. Наверное, это загрязнение, о котором мы слышали.

Позади кто-то тихонько кашлянул. Девочки вздрогнули. Впервые на них обратил внимание кто-то помимо стюардесс. Обернувшись, они увидели маленького человека в деловом темно-лиловом костюме. Лицо его тронули морщинки, хотя старым назвать его было нельзя. Луизу удивил небольшой его рост. Она была выше его на целый дюйм. Зато у человечка был очень широкий лоб. Линия волос начиналась дальше обыкновенного.

— Быть может, я покажусь вам невежливым, — сказал он спокойно. — По-моему, вы из другой системы.

Луиза удивилась: интересно, чем они отличались от других? В Скайхай Киджабе она купила себе и сестренке дорожные костюмы, комбинезоны, похожие на те, что носят астронавты, но более нарядные — с многочисленными карманами и заклепками. Такую одежду носили и другие женщины, и Луиза надеялась, что на общем фоне они не будут выделяться.

— Да, — созналась она. — Из Норфолка.

— А! Мне ни разу не довелось попробовать Норфолкские слезы. Слишком уж это дорого, даже при моей зарплате. Примите соболезнования в связи с вашей утратой.

— Благодарю, — Луиза старалась сохранять нейтральное выражение лица. Она привыкла к этому с детства. Так она вела себя, когда на нее кричал отец.

Мужчина представился:

— Обри Эрл. Вы впервые на Землю? — поинтересовался он.

— Да, — ответила Женевьева. — Нам-то надо на Транквиллити, но туда нас не пускают.

— Понимаю. Стало быть, вам все в новинку?

— Частично, — ответила Луиза. Она не понимала, чего Обри от них надо. Он вовсе не годился на роль приятеля для молодых девушек. Вряд ли им движет альтруизм.

— Тогда позвольте мне объяснить, что вы перед собой видите. Океаны не пострадали от загрязнения, во всяком случае, серьезно не пострадали. В конце двадцать первого столетия их основательно почистили. Нынешний их цвет вызван цветением морских водорослей. Это специально выведенный сорт, который плавает на поверхности. Согласен с вами, выглядит это ужасно.

— Но ведь это повсюду, — сказала Женевьева.

— Увы, это так. Это, если можно так выразиться, легкие Земли. Они выполняют работу, которую совершали когда-то леса и луга. Поверхностная вегетация уже не та, что была раньше, поэтому Центральное правительство и решило вырастить эти водоросли, чтобы мы тут все не задохнулись. По правде говоря, этот способ намного удачнее того, что применили на Марсе. Хотя мне не следует быть таким недипломатичным, ведь я проживаю на Луне. Теперь в нашей атмосфере намного меньше угарного газа, чем восемьсот лет назад. На Земле вы будете дышать удивительно чистым воздухом.

— Так почему тогда все вы живете в аркологах? — недоумевала Луиза.

— Жара, — с печалью в голосе ответил Обри. — Знаете ли вы, сколько тепла выделяет современная индустриальная цивилизация, насчитывающая свыше сорока миллиардов человек? — он указал на висевший под ними шар. — Теплом этим можно расплавить полярный лед. Мы, разумеется, приняли превентивные меры. Построили орбитальные башни, чтобы космические корабли отныне здесь не приземлялись и не добавляли тепла в атмосферу. Но как бы мы ни были экономны, убрать это тепло так быстро и повернуть тем самым время вспять мы не в состоянии. С окружающей средой у нас и так забот полон рот.

— Значит, дело совсем плохо? — спросила Женевьева. Ей казалось: то, что он рассказал, было хуже, чем даже в потустороннем мире, хотя дядька этот не казался шибко расстроенным от случившегося с ними катаклизма.

Он улыбнулся, любовно глядя на планету.

— Да, это лучший из миров Конфедерации. Хотя, полагаю, о своей родине все так говорят. Я прав?

— Я люблю Норфолк, — сказала Луиза.

— Ну разумеется. Но, позволю себе заметить, тут вам покажется очень шумно. Такого вам испытывать не приходилось.

— Да, я знаю.

— Ну и хорошо. Будьте здесь осторожнее. Люди не бросятся вам помогать. Такая у нас культура, понимаете?

Луиза искоса на него взглянула.

— Вы хотите сказать, что иностранцев здесь не жалуют?

— Нет, ничего подобного. Расизма здесь нет. Во всяком случае, открытого. На Земле каждый — иностранец по отношению к своему соседу. Это оттого, что нам так тесно. Приватность — это благо, о котором мечтают. В публичных местах с незнакомыми не разговаривают, отводят глаза. Происходит это оттого, что они и сами хотят, чтобы с ними так обращались. Сейчас я нарушаю табу, беседуя с вами. Вряд ли другие пассажиры с вами заговорят. Но я бывал в других системах и знаю, как странно все вам сейчас кажется.

— Что, с нами никто не будет говорить? — встревожилась Женевьева.

— Во всяком случае, не с такой охотой, как я.

— Что ж, мне это нравится, — сказала Луиза. Доверия к Эрлу Обри она так и не почувствовала. В глубине души она боялась, что он напросится к ним в провожатые. Достаточно она натерпелась от тети Селины на Норвиче. Ну ладно, Роберто хотя бы родственник, а Эрл так и вовсе незнакомый. И установленные на Земле обычаи нарушает, когда вздумается. Холодно ему улыбнулась и повела Джен от окна. Сестренка не сопротивлялась. В кабине лифта было десять уровней, а билеты позволяли им занимать места в любом из четырех этажей. До конца полета Эрла они уже не видели. Оказалось, что о приватности он говорил правду. Больше с ними никто не заговорил.

Изоляция, может, и способствовала безопасности, но десять часов полета показались невыносимо скучными. Долгое время они провели у окна. Земля вырастала в размерах. Луиза даже умудрилась поспать в последние три часа, свернувшись калачиком в большом кресле.

Проснулась, когда Джен потрясла ее за плечо.

— Объявили, что мы входим в атмосферу, — сказала сестра.

Луиза провела щеткой по падавшим на лицо волосам и села. Зашевелились и другие дремавшие до сих пор пассажиры. Вынула заколку и постаралась придать свалявшейся шевелюре хоть какой-то порядок. Надо будет первым делом вымыть голову. Последний раз она делала это на Фобосе. А может, лучше подстричь их: с короткими волосами легче справиться. Тут же всплывали прежние контрдоводы: столько времени ухлопала на уход за ними, а если острижет, то признается в собственном поражении. На Крикдэйле у нее, конечно, времени было навалом: ухаживала за ними каждый день, да и служанка помогала.

Господи, и чем я тогда целый день занималась?

— Луиза? — осторожно обратилась к ней Женевьева.

Она подняла бровь, удивившись такой интонации:

— Что?

— Ты не рассердишься, если спрошу?

— Не рассержусь.

— Просто ты еще не сказала.

— Не сказала чего?

— Куда мы поедем, когда опустимся на Землю?

— Ох.

Луиза была ошарашена. Она даже и не подумала об этом. Главным для нее было уехать из Верхнего Йорка и избавиться от Брента Руа. В памяти всплыло название города, который наверняка еще существовал.

— Лондон, — сказала она Женевьеве. — Мы едем в Лондон.

Первой построили Африканскую орбитальную башню. По своему значению достижение это не уступало изобретению фьюзеодвигателя. Центральное правительство и политики дали согласие на строительство. Как справедливо заметил Обри Эрл, башня предназначалась для спасения атмосферы от загрязнения. К 2180 году корабли настолько ее испоганили, что метеорологи всерьез предсказывали гибель Земли от ураганов «армада».

Вопрос «строить или нет?» приобрел лишь академическое значение. Грузооборот построенной башни сразу превысил на тридцать процентов то, что перевозил ранее весь флот. Прошли четыреста тридцать лет, и первая в истории башня превратилась в опорный элемент, проходивший через центр современной Африканской башни. В ней выстроили сорок семь магнитных рельсовых дорог, и она стала неуязвима для катастрофических ветров. Оказалось, что дешевле строить новые башни, а не модернизировать существующие.

Самой широкой частью сооружения были нижние пять километров. Здесь башню окружал кожух с туннелями, защищавший кабины лифта от ветров, что позволяло эксплуатировать башню даже при самых плохих погодных условиях. Где заканчивалась башня и где начиналась станция «Гора Кения», определить было почти невозможно.

Ежедневно через башню провозили двести тысяч тонн грузов и семьдесят пять тысяч пассажиров. В основании ее, по восьмидесяти вакуумным трубам, ходили поезда, доставлявшие пассажиров на все континенты.

С целью бесперебойного обслуживания полетов построили несколько залов прибытия. Созданы они были по единому образцу: длинный главный вестибюль с мраморным полом, по одну его сторону таможенные и иммиграционные службы, а по другую — лифты, спускавшие пассажиров к вакуумным трубам. Даже если прибывший на Землю пассажир точно знал, к каким лифтам надо идти, сначала ему необходимо было преодолеть внушительную баррикаду прилавков, продававших все — от носков до предметов роскоши. Выпутаться без потерь, особенно новичку, было не так-то легко.

Би7 продумало все до мелочей. Сто двадцать секретных агентов до времени оставили текущие обязанности, чтобы обеспечить прикрытие. Пятьдесят сотрудников рассредоточились в зале № 9, том самом, куда должны были прибыть сестры Кавана. Каждое их движение фиксировал AI, мониторы установили во всех системах безопасности. Еще пятьдесят агентов поехали в Лондон буквально через минуту после того, как Луиза объявила о своем решении. Двадцать человек держали в резерве на случай неразберихи, ошибок и форс-мажорных обстоятельств.

Не обошлось без споров: всех представителей отличало завышенное чувство собственности, когда дело касалось вверенных им территорий. На проведение операции заявила права Южная Африка, напомнив присутствующим, что станция «Гора Кения» находится в ее епархии. Западная Европа возразила, утверждая в качестве аргумента, что башня всего лишь транзитный пункт на пути в Европу, поэтому за операцию отвечает только она. Другие члены Би7, не понаслышке осведомленные о занудстве Южной Африки и ее приверженности к утомительным процедурным вопросам, поддерживать ее не стали.

Итак, Западная Европа получила карт-бланш и вступила в свои права как на территории станции, так и на всем пути следования сестер.

Южная Африка в раздражении покинула виртуальное совещание. Удовлетворенно улыбнувшись (впрочем, ни малейших сомнений в победе и не было), представитель Западной Европы подключился к AI и расставил секретных агентов по местам. При этом увязал их позиции как со временем прибытия кабины, так и со временем отправления каждого поезда. Компьютер учел все возможные изменения в расписании поездов, предсказал все варианты передвижения сестер в главном вестибюле. Он даже учел, какие именно прилавки привлекут внимание девушек. Удовлетворившись тем, что агенты предусмотрели все непредвиденные случайности, европеец поправил огонь в камине и уютно устроился в кожаном кресле с бренди в руке.

К чести тайных агентов, когда все пятьдесят заняли свои места в зале № 9, обладавший необычайным чутьем Симоп Брэдшоу, худенький мальчик с нежной кожей цвета слоновой кости, их даже и не заметил. Симону исполнилось двадцать три года, но на вид он легко мог сойти за пятнадцатилетнего. Инъекции гормонов остановили рост. Большие карие глаза с поволокой придавали ему печальный вид. Даже и не сосчитать, сколько раз за последние двенадцать лет, проведенные в вестибюлях «Горы Кении», выручал его из затруднительных ситуаций этот умоляющий взгляд. Профиль его вместе с сотней физиономий других местных воришек загрузили в память своей нанотехиики дежурные полицейские. Каждые две недели Симон с помощью косметических пакетов изменял свою внешность, хотя рост и комплекция оставались постоянными. Таким образом он сбивал с толку полицейских, и они не могли сравнить его новый облик с тем, что был заложен в первоначальной программе. Иногда он разыгрывал роль мальчика, потерявшего в толпе богатых родителей, в другой раз, одетый небрежно, изображал уличного хулигана. Когда на нем была не бросающаяся в глаза одежда, он и вел себя так же незаметно. Иногда брал напрокат пятилетнюю дочь родственника и разыгрывал перед окружающими роль старшего брата. Единственное, чего себе не позволял, — это бедной одежды. Бедным людям на этом вокзале делать было нечего.

Вот и привокзальные торговцы, дарившие окружающим стандартные белозубые улыбки, одеты были в аккуратную стандартную форму.

Сегодня на Симоне тоже была форма — красно-синяя форма работника кафе. В глаза он не бросался: кому придет в голову подозревать вокзального служащего? Двух девушек он заметил тотчас, едва они вышли из таможенной службы. Казалось, над головами их ярко вспыхивает голограмма: ПРОСТАКИ. Он даже не мог припомнить, когда в последний раз видел таких провинциалок. Обе в восторге и изумлении оглядывались по сторонам. Младшая девочка хихикала и показывала пальцем на переливающиеся разными цветами, порхавшие над головой объявления. Казалось, то были взбесившиеся стрекозы. Голограммы направляли пассажиров в нужном направлении.

Симона словно током ударило, и он отскочил от прилавка, к которому за миг до этого лениво привалился. Быстро пошел вперед. За ним, жужжа, следовала багажная тележка. Симон еле сдерживался, чтобы не пуститься бегом: столь велико было нетерпение. Больше всего он боялся, что девочек заметят и другие представители его профессии.

Луиза могла бы и не передвигать ноги: толпа вынесла их с Женевьевой из таможни и протащила на несколько ярдов вперед. Зал прибытия внушал ей страх: огромный вестибюль из мрамора и цветного стекла, наполненный шумом и светом. Да здесь, наверное, больше людей, чем на всем острове Кестивен. За каждым пассажиром, как и за ней, ехали багажные тележки, добавляя свою долю шума к общему бедламу. Обслуживавшая лифт фирма выдала им большую прямоугольную коробку на колесах, и клерк засунул в нее их сумки, а потом вручил круглый жетон. Он объяснил, что тележка будет следовать за ней повсюду, пока у нее будет этот жетон. На платформе она откроет тележку этим же жетоном, словно ключом.

— После этого будете свободны, — сказал он. — Только не берите его с собой в поезд. Это собственность вокзала.

Луиза поклялась, что не возьмет.

— Как нам добраться до Лондона? — встревожилась Женевьева. Луиза подняла глаза: над головой метались сумасшедшие фотоны. Это были шары с убористым текстом и цифрами. Если рассуждать логически, здесь непременно должно находиться справочное бюро. А голограммы ей было даже не прочесть.

— Билетная касса, — догадалась она. — Там нам все и расскажут. Все равно нам нужно купить билеты до Лондона.

Женевьева крутнулась вокруг оси, пытаясь разглядеть в мельтешении тел и багажных тележек окошечко кассы.

— А где касса?

Луиза вынула из висевшей на плече сумки процессорный блок.

— Сейчас найду, — решительно сказала она. Надо настроить процессор на местную сеть и загрузить программу поиска. Такую операцию она проделывала сотни раз. Когда текст и цифры на дисплее обрели порядок, она испытала чувство удовлетворения.

«У меня есть проблема, которую я решаю. Делаю это сама и для себя. Я ни от кого не завишу».

И радостно улыбнулась Джен, когда поисковая программа обратилась с вопросом к станционным процессорам.

— Мы уже на Земле, — произнесла так, словно впервые это осознала. Как ни странно, у нее и в самом деле было такое ощущение.

— Да, — улыбнулась в ответ Женевьева. И завопила, когда тощий мальчишка в красно-синей форме врезался в нее. — Эй! Ты что?

Парень пробормотал какие-то извинения, поправил тележку и отошел в сторону.

Процессор подал сигнал: он обнаружил автоматы по продаже билетов в зале № 9. Их было целых семьдесят восемь. Не выказав никакого недовольства, Луиза стала уточнять информацию.

Тихо, тихо, тихо. Симон еле сдерживался, чтобы не закричать от радости. Инцидент с девчонкой прошел как нельзя лучше. Когда тележки столкнулись, ему не составило труда увидеть их код и, набрав его на своем жетоне, обменяться тележками. С трудом переборол себя и не оглянулся, чтобы проверить, следует ли за ним новая тележка. То-то девчонки будут в шоке, когда обнаружат на платформе, что в их багаже кучка оберток от говяжьих окороков.

Симон мелкой рысью направился к прилавкам. Там, между ними, есть служебный лифт. Надо спуститься на другой этаж посмотреть, каков улов. Удалившись от прилавков на десять метров, увидел вдруг двух людей, шедших прямо на него. Сразу заметил, что это не случайно: они приближались с целеустремленностью боевых ос. Бежать не имеет смысла, он это хорошо понимал. Он надавил кнопку жетона, зажатого в руке, и девичья тележка откатилась в сторону. Теперь надо избавиться от него, бросить в урну. Чтобы не было доказательства.

Вот черт! И как это от него отвернулась удача?

Один из полицейских (или как там его) пошел вслед за тележкой. Симон лихорадочно искал глазами урну. Скорее всего, там, возле бара с фаст-фудом. Он нырнул за прилавок и оглянулся, нет ли преследователей, но тут с ним столкнулась женщина. Он почувствовал легкий укол в грудь и увидел, как она отвела руку как раз от этого места. Внутри стало вдруг очень холодно.

Симон в недоумении посмотрел на свою грудь, а ноги вдруг подкосились, и он упал на колени. Он слыхал, что на свете есть оружие такое тонкое, что не оставляет следов, когда прокалывает кожу, но внутри будто граната взрывается. Внезапно мир вокруг стал тихим и темным. Женщина смотрела на него сверху вниз с улыбкой удовлетворения на губах.

— Это что же, за две сумки? — Симон в недоумении кашлянул. Но она уже отвернулась и пошла в сторону со спокойствием, вызвавшим у него чуть ли не восхищение. Настоящий профи. В то же время он сознавал, что падает на пол. Из разверстого рта хлынула кровь. Нахлынула темнота. Темнота, но не полная ночь. Мир был рядом. И не он один смотрел на него со стороны. Сбежались духи и завладели его охваченной ужасом душой.

— Туда, — сказала Луиза, радостно улыбаясь. Маленький дисплей блока показывал направление. Значит, она настроила все правильно.

Луиза двинулась мимо прилавков. Женевьева вприпрыжку шла рядом. Девочки слегка притормозили у одной из витрин. О назначении чуть ли не половины вещей трудно было догадаться. На пути к автомату люди дважды сталкивались с Луизой. Странно, вроде бы она смотрит, куда идет.

Блок подсказал ей, что на вокзале нет ни справочного бюро, ни билетной кассы. Стало быть, она судила обо всем с позиции жительницы Норфолка. Вся информация, оказывается, хранилась в вокзальной электронике. Нужно лишь правильно задавать вопросы.

Билет до Лондона стоил двадцать пять фьюзеодолларов (пятнадцать для Джен). Поезд от платформы 32 отходил каждые двенадцать минут. К платформе опускали лифты от G до J. Как только она в этом разобралась, даже скачущая над головой информация обрела смысл.

Агент пригласил представителя Западной Европы полюбоваться на сестер, впервые осваивающих билетный автомат. Усиленные сетчатки взяли в фокус Женевьеву: она радостно захлопала в ладоши, когда из щели автомата выскочил билет.

— Неужели у них на Норфолке нет билетных автоматов? — проворчал представитель Ореола. Он наблюдал до этого путешествие Кавана из Верхнего Йорка до «Горы Кении». Несмотря на передачу полномочий, не спешил удалиться: так было ему любопытно. Хотя в свое время он провел немало любопытных операций, тем не менее удивлялся дерзости, с которой Западная Европа вступила в борьбу с Декстером.

Представитель Западной Европы улыбнулся замечанию. Стоя возле мраморного камина, он потягивал бренди.

— Сомневаюсь. Полагаю, розовощекий старик в стеклянной будке ближе их стилю. Кстати, вы не получали последних изображений Норфолка? Годится любое. Думаю, с момента основания он не слишком изменился.

— Черт бы побрал эту отсталую планетку. Она похожа на средневековый парк. Виной тому этнические маразматики англичане.

— Не согласен. Землевладельческий класс внес стабильность, о которой мы только мечтаем. И сделал это, не прибегая к кровопролитию. Сказать честно, завидую пасторальным планетам.

— Но не настолько, чтобы туда эмигрировать.

— Нечестный выпад. Вам это не идет. Мы такой же продукт окружающей нас среды, как Кавана — своей. Во всяком случае, они всегда могут уехать.

— Уехать — да. А вот выжить в реальном мире — вряд ли, — он показал на дисплей, где приводились результаты операции. — Приятного мало. Агенты уничтожили пять человек — это все воры различной специализации, пытавшиеся обокрасть сестер, пока они шли по вестибюлю. Уничтожение происходило быстро и бесшумно. Шум поднимется потом, когда местная полиция обнаружит трупы. Если вы будете действовать таким образом, то переплюнете Декстера.

— Я всегда считал, что на вокзале служба охраны работает слабо, — заметил европеец. — Что можно сказать о Центральном правительстве, если приезжающих в Старый Свет обворовывают до нитки в первые десять минут?

— Большую часть все же не обворовывают.

— Эти девушки не большинство. Не беспокойтесь. Когда они приедут в Лондон и остановятся в гостинице, будут в полной безопасности.

Представитель Ореола взглянул в красивое молодое лицо европейца. Забавно: он вроде бы обеспокоен.

— Да вам, похоже, нравится Луиза.

— Не смешите.

— Я знаю ваш вкус так же хорошо, как и вы — мой. Она — ваш тип женщины.

Европеец покрутил бренди в старинном бокале и сказал, не глядя на лицо, улыбающееся на экране:

— Должен признать, в Луизе есть что-то притягивающее. Быть может, наивность. А это всегда привлекает, особенно когда сочетается с физической красотой. Земные девушки всегда такие… к тому же, у нее хорошее воспитание, манеры, достоинство. Здешним девушкам этого недостает.

— Да это не наивность. Это чистое невежество.

— Не следует быть таким негостеприимным. Если вас отправить на Норфолк, вы там тоже многого не поймете. Вряд ли на охоте проявите себя с лучшей стороны.

— Что я забыл на Норфолке?

Европеец еще раз покрутил бокал и выпил остаток бренди одним глотком.

— Именно такого ответа и следует ожидать от человека пресытившегося, к тому же декадента. Боюсь, настанет день, и вся наша планета будет думать, как мы. Зачем тогда пытаться защитить их?

— Мы их и не защищаем, — хохотнул представитель Ореола. — Должно быть, в вашей памяти произошел сбой. Мы защищаем себя. Земля — это просто место нашего проживания.