"Антонина Семеновна Комиссарова(сост). Дружище Тобик (Рассказы о собаках) " - читать интересную книгу автора

Зейку. Лаечка старалась повсюду поспевать за мной. Я поглаживал чёрный
тугой животик. Зейка ворчливо прихватывала мои пальцы острыми
шильцами-зубками, по-кошачьи наддавая задними лапками.
- Маша, поищу-ка я Пума, - сказал я жене.
Она вышла на крыльцо.
- Ой, как надоел мне этот неблагодарный пёс! Дня без скандала не
обходится, хоть совсем пропал бы!
Мизер уже млел в ногах у жены. Весь досуг без цепи наш новый дворовый
страж проводил на крыльце в ожидании вкусных подачек, признавая мою Машу
своей полновластной владычицей. Всякий раз, когда Маша появлялась, он
тыкался ей в руки тупым носом и горестно вздыхал: дескать, на тебя только
и надежда сиротинушке.
Мизер, безусловно, подкупил жену. Маша благоволила к толстой, как
сибирский валенок, дворняге, одаривая косточками и называя Ванечкой.
Из ревности к Пуму я дразнил Мизера Министром Внутренних Дел.
- Ванечка, Ванечка... - Жена тормошила дворнягу. Та умильно
высовывала язычок и натужно сопела. Ласки Мизер ценил почти наравне с
кашей.
- Я недолго, Машенька, - пообещал я, поспешно уходя со двора.
Я навестил соседние деревни, но Пума в последние сутки там не
встречали. В полночь, изрядно заморясь, тихонько возвращался домой.
Возле магазина наткнулся на Пирата, чёрную лайку с белой шерстяной
манишкой на груди. Он враждебно отпрянул, готовясь к нападению на Пума,
без которого я редко хаживал.
Пират щеголял в хозяинах своей улицы и с боем отстаивал своё право у
всех пришельцев, особенно у бесцеремонного Пума. Обычно, завидев друг
друга, они замирали. Потом медленно, с остановками сближались, дрожа
негодованием. Днём предпочитали разойтись, порыча, что, очевидно, означало
крепкую перебранку. Но в сумерках или ночью обязательно сцеплялись. Уж
очень нагло влетал в Пиратовы угодья Пум.
Чёрный Пират был гордым псом, хотя не гнушался подачками, но лишь от
знакомых или тех, кто обнадёживающе попахивал собакой. Я свистнул Пирату.
Лайка сторожко подобралась, вопросительно наставила на меня острые ушки.
- Что, дружба, осиротели мы? - Я нагнулся, оглаживая лайку. После
Пума её шуба казалась плотной, мохнатой. - Эк надурил наш Пум... - Пират
заулыбался, оскалив клыкастую пасть. Завилял скрученным к спине хвостом.
Я поднял лайку на руки, почёсывая белую манишку. От удовольствия она
заурчала. Однако чуткости не потеряла, рыская глазами по дороге.
Лениво сгущались поздние июньские сумерки - призрачное свечение,
которому так и не суждено стать непроглядной ночью. Я опустил Пирата.
Легонько зашагал к дому.
Я знал тропинки. Не западал в рытвины. Огибал мусорные свалки,
печальные спутники дачных окрестностей. Вышел на край улицы. Здесь на
просторной поляне любил побродить Пум.
Миновав горбатый железный шлагбаум, я свернул к речке. Под уклон
зашагал быстрее. Из стожка свеженакошенного сена метнулась знакомая
пятнистая тень - Пум!
- Ко мне, Пум! Ко мне!
Тень стремительно набирала ход.
- Пум! Пум!