"Геннадий Комраков. Мост в бесконечность " - читать интересную книгу автора

робости:
- Дяденька, тут, что ли, в работу берут?
Мужик презрительно сощурился и вдруг неожиданно схватил за ухо, больно
крутанув:
- Еще один пострел на мою голову!
Слезы навернулись на глаза, но сдержался, не расплакался, чем раздобрил
краснорожего.
- Молодцом, не взвыл. Терпеливый...
- За что же, дяденька? - спросил, потирая покрасневшее ухо.
- Иди, иди, вдругорядь не попадайся.
Потом Федор узнал, что для них, ребятишек, мужик этот, по фамилии
Голянищев, на фабрике самый страшный человек. Управляющий господин Кольбе
специально держал его в должности палача. Доставалось мелкоте и от фабричной
кобылки, и от мастеров: рвали уши, таскали за волосы, кровянили носы за
малейшее упущение в работе, за самую пустячную провинность. Но все это
считалось обыденным, принималось как должное. А вот попасть в руки
Голянищева - сердце обмирало при одной только мысли. Нещадно порол плетью,
отрабатывая хозяйский кошт. Молись не молись, лей слезы в три ручья -
хлестал Голянищев, пока не зайдешься от крика. Федор в тот же год испытал
его плетку на себе. На всю жизнь запомнил... Была у них в ткацком цеху
девчушка, слабенькая такая, порченная пылью - кашляла постоянно. Однажды
зимой, выбившись из сил, свалилась в углу на кучу пряжи и прикорнула. На
беду - налетел мастер. И давай трепать за жидкую косичку: головенка мотается
из стороны в сторону, девчушка спросонья понять ничего не может, орет благим
матом. Федор не сдержался, бросился на мастера, хотел оттянуть от пигалицы.
Куда там! И девчушке не помог, разъярив изувера, и сам удостоился
голянищевской плети. Палач узнал его, запомнил с нервой встречи. "Ага, -
сказал ухмыльнувшись, - терпеливый пожаловал! Ну, терпи, терпи. Бог терпел и
нам велел..." Видел христо-ненавистник, кого бьет, - душа у парнишки едва в
теле держится, но пощады не знал. Закусив губу, чтоб не закричать,
вздрагивая от каждого удара всем телом, заливаясь слезами, Федька молился:
"Боженька, отсуши ему руку... Если ты есть, накажи палача..." Но боженька не
пришел на помощь, отстегали - два дня отлеживался Федька на нарах лицом
вниз. Слыхал, что потом из-за него управляющий сделал Голянищеву выговор:
нельзя, мол, так увлекаться; пороть надо, но чтоб на работу могли
выходить... А с богом у Федора с тех пор отношения расстроились. Ежели
позволил истязать невинного, зачем такой бог?
Малолеток на фабрике было много: выгодный народец. С него, например, за
местечко в казарме, за серые щи и кашу из артельного котла, за одежонку и
обувку контора каждый месяц записывала в учетную книгу по шесть целковых с
полтиной. А начисляли ученику ткацкого цеха по четыре рубля. Из них восемь
копеек выдавали на руки. Выходило, месяц отработаешь - два рубля пятьдесят
восемь копеек должен. А ежели провинишься, то и штраф припишут туда же. Пока
ходишь в учениках, много набирается долгу. А потом, когда станут платить,
как всякому взрослому, копеек тридцать на день, будешь рассчитываться с
конторой несколько лет.
Работали малолетки наравне с мужиками: затемно вставай, запрягайся на
четырнадцать часов. Только мужики после ужина могли валиться на боковую, а
для ребят страдания не кончались. Поглотав наскоро каши, бежали в фабричную
школу. Господин Кольбе строго следил, чтобы все подростки учили буквы и