"Вячеслав Леонидович Кондратьев. Селижаровский тракт " - читать интересную книгу автора

люди, у которых матери, жены, невесты, дети...
- Я понимаю это.
- Это мало - понять... Надо душой прочувствовать, что ли...
- Что дальше, Савкин?
- Постарайтесь думать в бою. Все время думать. Это очень трудно. Завтра
вы в этом убедитесь, но старайтесь... думать и... сберечь людей...
- Савкин, я буду выполнять приказ...
- Приказы бывают разные.
- Приказы не обсуждаются, Савкин, - перебивает Коншин.
- Да, конечно, я это знаю, но все-таки... Вы знаете, почему я говорю
вам все это? Вы никогда не простите себе, если останетесь живым, до конца
дней не простите, если по вашей неосмотрительности, растерянности или,
скажем просто, недомыслию зазря погибнут люди. Война не все спишет. А вы -
мальчик совестливый, это видно... Не сердитесь за мальчика, моему сыну
семнадцать, на тот год ему идти на фронт...
Коншин возвращается к своим, обдумывая слова Савкина. Не по адресу
обратился тот. Что может сделать помкомвзвода Коншин? Эти слова бы комбату,
а что он, сержант? Он будет выполнять приказы. Это закон армии!
Чураков и Пахомов лежат, обнявшись, чтоб теплее. Подбросив лапнику,
Коншин ложится рядом и прижимается к холодной и влажной шинели Чуракова.
Поднимает воротник, подтягивает ватник к лицу, чтоб дышать внутрь и не
упускать тепла.
Пахомов открывает глаза.
- Помнишь, Алеха, на учении один из "бывалых" сказал: "Все будет не
так. Он как да-аст..."?
- Помню.
- Вот и я думаю... Наверно, действительно будет все не так. Совсем
непохоже, совсем другое... - В глазах Пахомыча тоска.
- Чего гадаешь? - просыпается Чураков. - Конечно, будет не так.
Придем - увидим.
- Ну и бугай ты, Иван! У тебя что, нервов нет?
- Почему нет? Просто раньше времени нечего слякоть разводить. Давайте
спать.
Но не спится... А вскоре команда на обед разводит их по своим взводам.
Гремит котелками батальон, тянутся все к кухням, от которых пар валом и
запах пшенки.
По пути на кухню Коншин видит своего взводного. Сидит тот прямо на
снегу, прислонившись к стволу. Рот приоткрыт и как-то обиженно по-детски
опущен вниз. Алексей остановился около него, и что-то жалостное входит в
сердце, как свое ощущает он и одиночество, и неприкаянность лейтенанта, а
тот вдруг всхлипывает во сне, и слеза медленно ползет по щеке.
- Лейтенант! - тянет его Коншин за рукав шинели. - Проснитесь. Обед. -
Четин открывает глаза, вначале непонимающе глядит на сержанта, потом слабо
улыбается. - Давайте котелок, лейтенант, принесу обед.
- Да я сам.
- Сидите, сидите. Я схожу. Вместе и поедим. Хорошо?
- Хорошо, - вроде удивляется Четин. Не балован он вниманием своего
помкомвзвода.
Пшенка хоть и жидковата, но горяча, и они молча хлебают ее, закусывая
сыроватым полузамерзшим хлебом.