"Вячеслав Леонидович Кондратьев. Привет с фронта " - читать интересную книгу автора

выпить положенные нам наркомовские сто граммов, которые я обычно отдавал
ребятам. А тут промок и решил выпить. Интересное ощущение. Весело мне не
стало, но зато Вы вспомнились как-то очень реально и было чувство, что Вы
где-то совсем рядом. Но не дай бог быть Вам здесь. Девушкам на фронте
тяжелее. Правда, у нас на "передке" (так мы называем передовую) девушек нет,
но в штабе полка есть несколько связисток, ну и в санбате - сестрички. Когда
бываю в штабе и вижу их, меня наполняет какая-то нежность к этим девочкам в
военной форме. Нет, мне не нравится ни одна. Просто ко всем нежность и
жалость, что им приходится быть на войне, где довольно трудно и мужчинам.
Нина! За Вами, наверное, многие ухаживают, но Вы постарайтесь пока
не увлекаться никем. Подождите до той поры, когда мы встретимся. Уж если
тогда я Вам не поправлюсь, тогда уж делать нечего... А сейчас мне кажется,
что мои чувства обязательно должны передаться Вам. Они так сильны, что идут
к Вам с моими письмами какими-то вполне реальными волнами, и вот сейчас,
когда Вы читаете это письмо, эти волны витают вокруг Вас. И вот одна уже
прикоснулась к Вам..."

Черт побери! Мистика какая-то!
Я закрыла глаза, и вдруг этот Ведерников представился мне совсем
другим, чем до этого. Он стоял передо мной очень большой, какой-то
расплывающийся, контуры его тела были неясны, словно размыты, и тянул ко мне
руки, а от них, от кончиков пальцев, тянулись, переливаясь всеми цветами
радуги, его "чувства". Взгляд его был направлен на меня, но глаза почему-то
закрыты, и это мне показалось страшным. Я открыла веки, помотала головой,
скидывая с себя это наваждение, а потом присущий мне юмор взял верх, и я
рассмеялась. Но что-то дрогнуло в душе - ведь такое у меня впервые в жизни.
Я побежала к девочкам справиться, не передают ли пишущие им ребята свои
чувства таким вот образом. Оказалось, что никто до этого не додумался.
Значит, такое только у меня. Это очень здорово!
"Привет с фронта! Здравствуйте, Нина!
Сегодня такая радость - получил Ваше письмо! А главное,
почувствовал, что оно немного другое, чем прежние, - теплее и сердечнее. К
сожалению, в этот же день, вечером, произошло несчастье - убило моего
связного Васю Колбина. Он как-то неосторожно высунулся из окопа, и снайпер
попал ему прямо в лоб. Он был очень хороший парень, и мы здорово сдружились
за это время...
Я Вам признаюсь - ночью, оставшись в землянке один, я плакал, как
маленький. Представляете - я, мужчина, командир взвода, и плакал!
Утром писал письмо его родным. Если б Вы знали, как это тяжело. Но
что делать? Война есть война. Я не хотел Вам писать об этом, но мы же
договорились писать всегда правду, вот и написал. Даже не скрыл, что плакал.
Очень трудно привыкнуть к смертям. Наверное, вообще невозможно. Но они
неизбежны, пока идет война, и надо держать себя в руках..."

Я прочла и тоже пустила слезу, хотя в первый раз услышала про этого
Васю Колбина. Но мне жалко стало Ведерникова. Я представила его одного в
темном блиндаже, как он сидит, сгорбившись, и размазывает по своему лицу
непрошеные "скупые мужские" слезы. И тут только до меня дошло по-настоящему,
что и его, Ведерникова, могут тоже убить, и я заревела уже как следует.
Ко мне подошел один пожилой раненый и спросил: