"Леонид Кондратьев. Отыгрывать эльфа непросто! " - читать интересную книгу автора

хуманса и один практически старик. Нет красиво и беззвучно оформить задник
мне не удастся - хотя и не хочется, но все же некая топорность в моей
картине будет - не по правилам, но фон я буду оформлять уже холодным.
Быстрая, блестящая бабочка - мотылек из стали, ласково перепорхнула в моих
руках от одного тела к другому. Руки уверенно придержали статистов, чтобы
своими судорогами и тихим хрипом они не разбудили центральных фигур моего
шедевра.
И вот теперь можно приступать непосредственно к центральным фигурам
моей картины.
Я назову ее - "Наблюдение за полетом орла".
Самое главное в ней это полностью передать внутренний мир орла и
наблюдателя. Незамутненные чувства и чистота переживаний - вот секрет моего
будущего шедевра. Вот и наступил самый решающий акт творения. Сейчас или
никогда. Буквально через несколько секунд выяснится, будет ли это картина
достойная руки мастера или безграмотная мазня студиозуса. Первый удар должен
быть очень точен - аккуратно перерубить спинной мозг и не убив хуманса
вызвать у него паралич. Да не просто паралич - мимические мышцы должны
работать, а голосовые связки нет.
Первый удар. Быстрое перемещение ко второй цели - второй удар. Шипение
судорожно выдыхаемого легкими воздуха не нарушенное ничем - тишина -
божественная тишина. Теперь проверить мимику - да! Все получилось - на лице
хумансов застыло выражение удивления и вместе с тем страха. Все правильно -
они сейчас не ощущают тел и поэтому не ощущают боли.
Так все вроде получилось - теперь пока краски основных мазков сохнут,
займусь временно оставленным фоном - ведь нельзя оказывать неуважение даже
мельчайшей части полотна - настоящий мастер даже в незначительных деталях
должен быть совершенным. Усадив и прислонив, друг к другу тела, я отошел и
внимательно присмотрелся к фону - они у меня будут символизировать скалу, к
которой прислонился наблюдатель. Конечно, маловато их для нормальной скалы -
впрочем, будут маленьким утесом - я не привередливый.
Теперь наблюдатель, его поза должна выражать благородство и быть
совершенной в каждом изгибе. Ну, как? Ну, скажите, как можно благородно
разместить это корявое человеческое тело - оно просто физически для этого не
приспособлено. Но ничего, ничего - мой наблюдатель, мой милый наблюдатель, я
знаю, как можно избежать зажатости твоей позы. Провожу кончиками когтей по
щеке этого молодого хуманса, уже покрытой слезами от красоты моего будущего
шедевра и, вглядываясь в его широко раскрытые зрачки, шепчу:
- Не переживай, ты займешь одно из главных мест в моей картине, в твоей
ложе будет самый лучший вид, мой милый наблюдатель. - С этими словами я
легко касаюсь губами трепещущих от волнения век наблюдателя и по очереди
подцепив их когтями, отрезаю - моему прелестному наблюдателю ничего не
должно загораживать божественный вид, вскоре откроющийся перед ним.
Дальнейшая работа по раздроблению костей конечностей и приданию наблюдателю
возвышенной позы на фоне утеса не заняла у меня много времени и позволила
немного успокоится перед началом работы с центральной фигурой композиции...
... Два точных выверенных удара - только два. Мера высшего
мастерства...
...
И вот в полутьме догорающего костра, перед скалой у которой лежит
наблюдатель, в извечном полете распростер свои кровавые крылья орел. И