"Виктор Конецкий. Фома Фомич в институте красоты ("Фома Фомич Фомичев" #2) " - читать интересную книгу автора

числе и "О поведении в спасательной шлюпке", Фома Фомич знал вред
потоотделения (с потом уходит из организма соль, и вот именно из-за
обессоливания люди и отдают концы, а вовсе даже и не от жажды).
Когда Фома Фомич обильно потел, то невольно вспоминал эту инструкцию и
испытывал сожаление по той соли, с которой расставался.
- По вопросу потливости, папаша, в пятый кабинет, -хрипловато сказала
Фоме Фомичу девица, которая сидела рядом. Ее бесстыдные коленки он, ясное
дело, видел отлично, но глаз на девицу не поднимал - еще не до конца
оклемался в мире эстетики. А тут уж пришлось поднять. Рожа у девицы
оказалась такой же бесстыжей, как и коленки. По роже тянулся от уголка
левого глаза до середины щеки шрам. Шрам, ясное дело, был заштукатурен
всякими пудрами. "Из приблатненных", - сразу засек Фома Фомич.
- Где ж это тебя, пригожая, значить, подпортили? -ласково
поинтересовался он. - И каким это, значить, перышком?
- А вот, папаша, и не перышкам, - так же хрипло и высокомерно сказала
девица, - обыкновенный коготь.
- Ишь ты, - сказал Фома Фомич, - чуть без глаза, значить, не осталась.
Коготь-то чистый был аль наманикюренный?
- Разбираешься, папаша, - одобрила знания Фомы Фомича девица и в виде
награды поддернула двадцатисантиметровую набедренную повязку к самой,
простите, талии. И у Фомы Фомича даже в голове зашумело, как шумит от первой
рюмки после длительного сухого периода.
- Не фулигань, - хрипло, но по-отцовски тепло попросил Фома
Фомич. -Расскажи лучше, как дело было, - и подмигнул по-приятельски.
Девица хохотнула и приспустила пояс стыдливости на пару дюймов.
- Седина в бороду - бес в ребро, - неодобрительно заметила дама,
которая сидела напротив в шляпке с вуалью. Вуаль была такая непроницаемая,
что напоминала паранджу.
- Лысина в голову - бес в ребро! - строго поправила девица
завуалированную даму, самим тоном давая понять, что их разговор с Фомой
Фомичом их личное дело и она не допустит непосвященных в круг их интима.
"Ну, лысина у меня еще не стопроцентная, - подумал Фома Фомич, - а
корни еще такие ядреные, что мне бы вас двух и на один вечер не хватило,
кабы я себя из рук выпустил..."
И это не были пустые мыслительные похвальбы, а абсолютная истина -
корни у Фомича еще ядрились на полный ход. Но в данный момент он почему-то
чувствовал необходимость и пользу держать себя с ободранной когтем девицей
этаким папашей. Какой-то инстинкт подсказывал ему такую форму поведения.
Этот "какой-то инстинкт" в Фоме Фомиче был звериной силы и спасал его всю
жизнь от лишних неприятностей.
Иногда спросит сосед по самолету или по купе: "Вы кто по профессии?" А
Фомич вдруг: "Счетоводом я, мил человек, в совхозе". И сам не знает, почему
он в данном разе не похвастался и не сказал: "Капитан я, мил человек,
дальнего плавания!" И вот потом оказывается, что сосед-то собирался его на
какую-нибудь роскошную провокацию дернуть - на очко или преферанс, - а как
услышал "счетовод из совхоза", так сразу и пересел к другому пассажиру,
который с двумя институтскими значками на пиджаке в талию.
Этот звериной силы инстинкт или внутренний голос опять же роднил Фомича
с Сократом. С той загадочной особенностью великого философа, которая в
сократической литературе обозначается термином "демонион" (то есть демон). К