"Виктор Конецкий. Необыкновенная Арктика ("Фома Фомич Фомичев" #3) " - читать интересную книгу автора

- Когда мы львиные шашлыки жрали и нас зоотехник накрыл, мы как раз о
происхождении человека спорили. Я утверждал, что мы от ленивых обезьян
происходим, типа, например, бабуинов. Корешок уперся, как баран, и твердит,
что, мол, от шимпанзе или макак. Вот и допрыгался...
А старпом сегодня рассказал, как был на приемке судна в ФРГ, купил
дешевое мужское белье. В гостинице обнаружил, что ему дали дорогой женский
комплект. Дойдя до этого места рассказа, он захихикал.
- Чего хихикаете? - поинтересовался Саныч, сдавая ему вахту. -
Примерили, что ли? Перед зеркалом?
Здесь я тоже хихикнул, ибо представил фигуру нашего морского мерина,
нашего плоскозадого Арнольда Тимофеевича в нежном и пенном женском дорогом
белье перед зеркалом в гостинице.
- Зачем примерять? - изумился вопросу Саныча старпом. -Зачем мне такой
пошлостью заниматься? Я тогда только подумал, как тот господин, которому мой
пакет выдали, жену обрадует. Разворачивает она пакет и... мои кальсоны!
- Так ты не вернул белье? - спросил Саныч. Он очень редко говорит
Арнольду Тимофеевичу "ты".
- Дурака нашел! Господин пойдет в магазин, и ему все обратно
восстановят. Пускай капиталист страдает, - объяснил Арнольд Тимофеевич.
Дмитрий Александрович умеет владеть собой. И процедил одно:
- Капиталист у девчонки-продавщицы высчитает, которая напутала. Вам с
обстановкой все ясно? Я вахту сдал, Виктор Викторович, разрешите вниз?
- Да, пожалуйста.
О, как громко и тоскливо кричат чайки, когда выслушаешь такую исповедь
Арнольда Тимофеевича, и при этом еще застрянешь во льду, и на несколько
минут затихнет двигатель, и ты выйдешь на крыло - в озноб, стылость и
сырость. И сразу услышишь, как тоскливо они кричат...
Чтобы не обижались моряки, уравновешу Спиро авторитетным литературным
деятелем, с которым ездил в Польшу.
Начнем с того, что я боялся повесить брюки рядом с его в двухместном
купе. Почему я боялся? Я боялся, что мои брюки набьют его брюкам морду! Я-то
могу держать себя в руках, думал я; на то я и человек, я даже с этим
подонком разговариваю о поэзии, но у моих брюк такой выдержки нет! И они
обязательно набьют морду его брюкам, и получится форменный скандал!
Он вез из Москвы чемодан еды. Когда на второй день пять яиц протухли,
то он долго ругал жену за то, что она плохо их сварила, а потом еще часа два
мучился вопросом: выкинуть их в мусорную урну или немного подождать?
После просмотра прелестного и игривого французского фильма, когда мы
вернулись в гостиницу, он все жаловался мне, что в левой ляжке у него
"затвердение".
После того как мы побывали в известном всему миру католическом соборе,
он заметил, что собор отремонтирован хорошо, но ему не понравилось, что там
много посетителей - и туристов, и прихожан. Я спросил, что лучше: ходить в
пивную или в католический музей-храм? Он сказал, что полезнее для нашего
дела, чтобы ходили в пивную. Я не шутки сейчас шучу. Я правду говорю.
В Кракове он питался московской колбасой.
На какой-то станции в каком-то старинном городке поезд застрял
непредвиденно, и поляки предложили нам поездку по интересным местам. И он
побоялся оставить чемодан в купе - в закрытом купе, при наличии проводников
и прочего. И решил оттащить на время поездки чемодан в камеру хранения.