"Виктор Конецкий. Необыкновенная Арктика ("Фома Фомич Фомичев" #3) " - читать интересную книгу автора

Замечательная получилась сцена. Кладовщик спрашивает у пана, во сколько
тысяч тот оценивает вещи. Мой литературный брат: "Пять тысяч злотых!"
Кладовщик, выписывая квитанцию: "Прошу, панове, тридцать злотых!" Это за
хранение, как вы понимаете. Мой литературный брат схватил чемодан и поволок
обратно в купе. Но прежде чем он его схватил и поволок, сцена была чисто
клиническая: выпученные глаза, спазм, сердечный приступ и т. д.
В конце поездки я обнаружил, что от ненависти к этому человеку и от
необходимости при этом долгого на него глядения на хрусталиках моих глаз
образовались мозоли - такие, как на его ногах...
Остров Русский при низком солнце.
Остров напоминал католическую монашенку - черное, белое, розовое и
опять черное при отчаянном желании взбрыкнуть ногой.
Почему вообще возможно писательство и актерство? А потому, что в каждом
из нас есть все бывшие, сущие и будущие люди, со всеми чертами их
характеров, только в разной степени их развития.


РДО: "СЛЕДУЙТЕ СОВМЕСТНО ТОЧКУ ВСТРЕЧИ Л/К 7500 13035 ГДЕ НЕ ВХОДЯ В
СПЛОЧЕННЫЙ ЛЕД ЖДИТЕ УКАЗАНИЙ КМ АБРОСИМОВА ЗПТ ВОЗМОЖНО ПРИДЕТСЯ НЕСКОЛЬКО
ДНЕЛ ПОДОЖДАТЬ ПОЭТОМУ НЕ ОЧЕНЬ ТОРОПИТЕСЬ ЗПТ ДО ПРИХОДА УКАЗАННУЮ ТОЧКУ
ВОЗМОЖНЫ ВСТРЕЧИ ОТДЕЛЬНЫХ ПОЛЕЙ ТЯЖЕЛОГО ЛЬДА БУДЬТЕ ОСТОРОЖНЫ ".

Кроме этой служебной пришла частная радиограмма в адрес Фомы Фомича.
Радист принес ее, чтобы посоветоваться: отдавать или не отдавать капитану.
"Дорогой любимый жду не дождусь встречи твоя Эльвира".
Радист встревожен, ибо:
1) некогда у них плавала буфетчица Эльвира;
2) на борту ныне супруга Фомы Фомича.
Фома Фомич вырос в моих глазах на целую голову, но что бы то ни было
советовать я отказался, ибо не очень-то понял, почему именно меня радист
выбрал в советчики.
Адресат же чувствует себя безмятежно.
Нынче ему очередной раз приснился сон про дочку, как она на
трехколесном велосипеде едет в стену и кричит: "Куда я еду?!" И все крутит и
крутит ножками и - бац! - в стену.
И вот Фомичу во льдах хочется вдруг заорать: "Куда я еду?!" И он честно
рассказывает про все это в кают-компании за ужином в тот момент, когда у
всех разом и вдруг улучшилось настроение - солнце вышло после суток тумана и
все и вокруг судна, и в кают-компании сверкает от солнечного блеска. И вот
Фомич рассказывает сон и хохочет при этом до слез в глазах - и очень
симпатичен в этот редкий момент (РДО от Эльвиры радист ему не отдал,
подозревая какой-то неуместный розыгрыш).
Мы на меридиане реки Оленек (левее дельты Лены) и на параллели бухты
Марии Прончищевой (где есть радиомаяк ныне).
Солнце с северной стороны горизонта, низко, градусов пятнадцать; небо в
зените безмятежное и голубое, ниже сплошное кольцо серости и мрачности,
море -чистейший холодный ультрамарин, и в густой синеве клинья сверкающего
хирургически-белого накрахмаленного льда.
И мы идем полным ходом, огибая ледяные клинья, а далеко впереди пилит
двенадцатиузловым ходом "Капитан Воронин" и говорит с нами с архангельским