"Виктор Конецкий. Необыкновенная Арктика ("Фома Фомич Фомичев" #3) " - читать интересную книгу автора

- Да, - сказал я. - Момент этот характеризуется поразительной
неустойчивостью. Легчайший ветерок от локона судьбы способен толкнуть чашу
весов с тобой и твоим будущим в любую из сторон света.
- Точнее все-таки сказать: в зенит или в надир.
- Да, так точнее. В подобной позиции все время думаешь: "Как бы чего не
вышло!" - и ведешь себя удивительно миролюбиво, и послушно, и нравственно.
- Именно так я веду себя и ныне, - сказал Дмитрий Александрович. - Я
еще не потерял всех надежд. Не имею права терять.
И стало ясно, откуда у него такая выдержка при общении со старпомом и
Фомичом, - его судьба в их руках. Они будут сочинять послерейсовую
характеристику, как он сочинял на сонь, маш, нин и роз.
И вспомнились "Воровский", невозмутимый капитан-эстонец Каск. Он
сохранял полнейшее спокойствие не только в ураганах, но даже когда музыканты
сфотографировали голенькую нашу уборщицу и пустили фото-"ню" по рукам и
глазам всего экипажа. Помню, Михаил Гансович вызвал меня и приказал
расследовать дело. "Да, - сказал он. - Это не Бегущая по волнам. Небось сама
попросила. А теперь музыканты ее шантажируют. Расследуйте. Только,
пожалуйста, деликатно. И так плачет и переживает. Утешьте и ободрите".
Когда он произнес "расследуйте", я уже собрался лезть в трубу или в
бутылку: я здесь не следователем работаю и прочее... А потом понял, что он
думает не об официальных вещах, а жалеет девчонку и хочет помочь ей в той
дурацкой ситуации, куда ее занесло по глупости. Помню, как засел в каюте,
вытащил паспорта всей нашей женской составляющей - паспорта у меня хранились
как у четвертого помощника, ибо мы без заходов в инпорты работали. И я искал
паспорт "ню".
И замелькали штампы прописок, мест рождения: город Дружковка Донской
области... село Землянки Глобинского района Полтавской области... деревня
Бушково... село Заудайка Игнинского района Черниговской области... А вот и
литовка, татарка, украинка (26 листопада 1946 - это родилась. 25 травня
1966 - уехала в Мурманск). Посмотришь, у иной весь паспорт уже синий от
штампов прописок и работ, замужеств и разводов - а ей двадцати еще не
исполнилось. И где ее уже на мотала судьба. И сжалось нечто в душе. Вот они
качаются там, внизу, под сталью палуб, посуду моют, картошку чистят, погоду
заговаривают, чтобы ветер стих и вечером танцы состоялись, мечтают на танцах
богатого рыбачка подцепить, еще разок замуж выскочить... Как в них залезть,
в их души простые? Как об их жизни правду узнать, написать? И ясно тогда
вдруг почувствовал, что это не проще, нежели о проблеме времени и
пространства. Попробуй представь провинциальные исполкомы и военкоматы,
сельсоветы и больницы, милиции и домоуправления, штампы которых украшают
паспорта уборщиц, корневщиц, горничных и дневальных... Помню, оторопь вдруг
взяла от четкого сознания, что никогда не сможешь описать художественно
обыкновенную, каждодневную жизнь; не сможешь украсить поэзией вывеску
отделения милиции в городе Дружковка. Помню, смотрел на штампы о разводах в
девятнадцать лет, видел за лиловым кругом больницы, аборты, измены разные и
обыкновенный разврат. Но там ведь и радости, и записи детишек, и подвенечные
платья, и графские дворцы бракосочетаний. И как все это написать, в это
вникнуть, выяснить хотя бы одно - что девчонок мотает по белу свету, заносит
в Мурманск на теплоход "Вацлав Воровский"?
И вот восемь лет прошло, а ни во что я не вник, ничего толком не узнал,
кроме тонкой пленки поверхности жизни. Да, велика и безнадежно глубока