"Виктор Конецкий. Необыкновенная Арктика ("Фома Фомич Фомичев" #3) " - читать интересную книгу автора

поглазеть на водяное изобилие бродячая голь, сувенирные лавки, ятаганы,
пуфы, ковры, пушистые и ослепительные овечьи шкуры, кувшины, и т. д., и т.
п. - осталась за кормой нашего скобаря, нас догнал и перегнал "Пушкин",
следуя попутным курсом - на Саутхемптон. Он был отчаянно красив - в огнях, в
пене, в брызгах, - он бы понравился Александру Сергеевичу, и, пожалуй,
Александр Сергеевич воскликнул бы: "Ай да "Пушкин"!"

2

Щедрина открываю редко. Я и восхищаюсь огромностью и постоянностью его
издевательского потенциала-запала, и скучаю по красоте, когда читаю. Когда
художник обозлен социальной действительностью до колик, он способен
сохранить до конца чувство смешного (ибо это одна из инстинктивных форм
самозащиты и самоспасения), но теряет эстетическую ариаднину нить искусства.
Сам юмор, конечно, несет частицу красоты, но непроявленной, растворенной в
сложной смеси, как золото в морской воде. Душа же просит красоты с тем
большей тоской, чем труднее обстоятельства.
Помню, как долго не мог понять, чем настораживает пейзаж Голсуорси,
точный, с настроением, с ритмом близких и дальних планов, отлично сделанный
пейзаж. Кажется, теперь понял. Он пишет не вольную природу, а подстриженные
садовниками деревья частных парков, парковые, сделанные рабочими водоемы,
розарии и ирисы вокруг сделанных декораторами лужаек. И чириканье садовых
птиц...
Нам изменили точку встречи с дальневосточными ледоколами к северу. Идем
курсом восемьдесят пять. По-видимому, будем пробиваться в Восточно-Сибирское
море проливом Санникова.
Да, как бы фанфаронски это ни звучало, но надо идти навстречу жизни,
надо идти на нее грудью, подставлять себя под поток ледяной лавы. И тогда
хотя бы на мгновение чувствуешь крепость в ногах.
03.08. 18.00.
Легли в дрейф среди голубой непорочности и тишины. Не верится, что в
шести милях мрачный и тяжкий лед.
Длинная и почти незаметная зыбь с запада перетекает по морю Лаптевых в
чистейшей голубизне.
Три усталых судна покорно и чутко кланяются при каждом его вздохе, как
благоговейно кланялись наши языческие предки, когда их заносило в чуждые, но
прекрасные миры.
Тончайшим белым штрихом далекий лед отчеркивает голубые воды от
голубых, нежно вечереющих в покое небес.
И, разжалованный из старших помощников шикарного лайнера, второй
помощник лесовоза "Державино" чуть слышно пробормотал:
- Мы у ворот Снежной королевы...
Да, живет в его душе артистизм, и жаль, что судьба пронесла его мимо
ВГИКа. Я использую момент всеобщей размягченности и спрашиваю:
- И как вы вышли из положения с Соней?
- А! Списал. Нашел повод и списал. Потом перегорело.
- А здесь как встретились?
- Так она же ничего не знала. Мне в те времена грешить никак нельзя
было. И не только из моральных соображений. Особенный момент был, когда или
вот-вот станешь капитаном, или не станешь никогда. Понимаете?