"Виктор Конецкий. Сценаристы и режиссеры в море" - читать интересную книгу автора

12.10. 1960 года радист Юра Комаров принес радиограмму.
- Ребята, - сказал Юра, - вам тут, очевидно, шифром лупят. Так вы
вообще-то знайте, что шифром в эфире можно только спецначальникам...
Текст, пройдя океанский эфир, выглядел так:

"ЛЕВАНЕВСКИЙ ДАНЕЛИЮ ТУЛАНКИНУ КАПЕЦКОМУ ПОЗДРАВЛЯЕМ СЕРЖА ПОЛУЧИЛ
ПРЕМИЮ МОЛОДЕЖНОМ ФЕСТИВАЛЕ КАННАХ ВОЗМОЖНА АКАПУЛЬКА".

Итак, "Серж" победно распространялся по глобусу, улыбался зрителям на
берегах довольно далекого от родителей Средиземного моря, а Гию и Игоря
начинала нетерпеливо ожидать в гости знойная Мексика.
"Красивая жизнь" - скажет 99,999% людей на планете.
И правильно скажут. Только путь к причалам этой жизни не бывает
красивым. И это не в переносном, а в прямом смысле.
"Леваневский" угодил не в хороший шторм, а в нормальный ураган.
И было это как раз в тех местах, где штормовал и погибал наш герой
боцман Росомаха - в Баренцевом море, недалеко от острова Колгуев.
Правда, в ураган угодил я. Данелия и Таланкин бросили писателя на
произвол судьбы в Диксоне. Они опаздывали в Мексику и должны были лететь
домой на самолете, а я оставался на ледокольном пароходе "Леваневский",
чтобы отметить командировочное в Архангельске, прибыв туда морским путем.
- Такого количества SOS'ов не слышал даже Ной! - изрек наш радист Юра
Комаров, пытаясь обедать на четвереньках в кают-компании. В кресла залезать
было опасно - их вырывало с корнем.
А скоро подумать вплотную о SOS'е пришлось и нам -волнами заклинило
руль или что-то сломалось в рулевой машине. На палубе были понтоны, катера,
вездеходы, огромные автофургоны - радиолокационные станции, то есть судно
было перегружено и центр тяжести его находился не там, где положено, а черт
знает где. Но SOS давать оказалось бесполезно. Никто не мог успеть к нам,
кроме ледокола "Капитан Белоусов", который штормовал в сутках пути.
За эти сутки я точно осознал разницу между писателем и режиссерами:
когда режиссер разгуливает по Мексикам или Парижам, сценарист изучает жизнь,
как говорится, "на местах". Ну, с этими несправедливостями мы давно
смирились. Привычка к подобным обидам передается сценаристам уже
генетически. А вот когда старик "Леваневский" разок лег на левый борт
градусов на тридцать пять, тогда он задумался в этом положении, решая, стоит
ли ему обратно подниматься или спокойнее будет опуститься в мирную и вечную
тишину, или лучше просто-напросто стряхнуть со своей шкуры все понтоны,
катера и передвижные радиолокационные станции, вот в этот момент, который,
правда, был отчаянно красив, ибо шторм сатанел над морем Баренца при
безоблачном, чистом черном небе и полной луне, и гребень каждой волны,
которая перекатывала через "Леваневский", был просвечен лунными лучами и
сверкал люстрами Колонного зала - вот в этот момент я затосковал по
соавтору.
Мне хотелось поделиться с ним красотой мира.
Ведь все художники болезненно переносят одинокое наслаждение красотой
без близких им по духу людей.
И тогда "Леваневский" стремительно и, казалось, бесповоротно повалился
на левый борт, и в ходовой рубке вырвало из пенала бинокль, и он пронесся
сквозь тьму рубки со снарядным свистом и разбился в мелкие брызги, а мы