"Анатолий Фёдорович Кони. Ф.М.Достоевский " - читать интересную книгу автора

наблюдениями, что, вероятно, ни один психиатр не отказался бы подписать
под ними свое имя вместо имени поэта скорбных сторон человеческой жизни.
Вскоре после дела Корниловой Достоевский снова появился в стенах
министерства юстиции. Он в это время уже приобрел обширное влияние на
молодежь и на всякого рода "униженных и оскорбленных", без малодушной
лести первой и без сентиментальной потачки тому дурному, что иногда
встречалось во вторых. К нему шли за советом, утешением, нравственною
помощью, - ему поверяли свои сомнения и терзания, ему открывали омраченную
или смущенную душу... Некто А. Бергеман -
добрая и отзывчивая на людское горе женщина - обратилась к нему в декабре
1876

года, прося его содействия и совета в деле спасения одиннадцатилетней
девочки, брошенной матерью на попечение развратного и пьяного отставного
солдата, с которым ей самой жить "стало невмоготу". Старик посылал девочку
собирать милостыню, сам поджидая жатвы в ближайшем кабаке и нещадно колотя
голодного и озябшего ребенка, если принесенного оказывалось мало.
Дальнейшая судьба, ожидавшая девочку, была ясна и несомненна, тем более
что мать, работавшая на бумагопрядильной фабрике, разысканная госпожою
Бергеман, рассказала ей, что муж уже обесчестил ее старшую внебрачную дочь
и хвастался, что сделает то же и с бедной Марфушей (так звали девочку),
когда она "поспеет"... Достоевский и за это дело принялся горячо и с
сосредоточенною настойчивостью, доставляя мне необходимые справки и
присылая полученные им сведения. Помочь ему и госпоже Бергеман в их
благородном беспокойстве за девочку было довольно трудно, так как в то
время ничего подобного "Обществу защиты детей от жестокого обращения"
не существовало. После личных сношений с прокурором и с
градоначальником дело кончилось, однако, тем, что девочка была освобождена
от своего мучителя и развратителя. Попечением госпожи Бергеман она была
помещена сначала в Елисаветинскую детскую больницу, а после того, как
немного укрепилась, в детский приют.
Достоевского очень интересовала колония для малолетних преступников на
Охте, за пороховыми заводами, и по его желанию я свез его туда в один из
летних дней 1877 года.
В первоначальном устройстве колонии, открытой в конце 1871 года, было
немало недостатков. Она разделялась на собственно колонию
(земледельческую) и на ремесленный приют. Первое время каждое из этих
учреждений было вверено особому лицу в качестве совершенно
самостоятельного руководителя. Связующего и объединяющего звена между ними
не было, и каждый из двух весьма известных педагогов, поставленных во
главе приюта и колонии, расходясь друг с другом во взглядах, проводил в
жизнь свою теорию воспитания. Вследствие этого образовались две
пограничные области, разделенные, сколько помнится, лишь небольшим ручьем
или канавкой, резко различные по своему устройству и порядку управления. В
одной малолетние почти не чувствовали над собой твердой власти и, образуя
нечто вроде маленького, своеобразного суда присяжных, сами определяли в
случае проступков товарищей их виновность (и, надо сказать, почти всегда
справедливо и всегда строго); в другой существовала осязательная
дисциплина и наказания налагались руководителем. В одной уборка комнат,
топка печей и все хозяйственные работы исполнялись питомцами, старшим из