"Анатолий Федорович Кони. Игуменья Митрофания (Из записок и воспоминаний судебного деятеля) " - читать интересную книгу автора

наружность Митрофании была, если можно так выразиться, совершенно
ординарной. Ни ее высокая и грузная фигура, ни крупные черты ее лица, с
пухлыми щеками, обрамленными монашеским убором, не представляли ничего
останавливающего на себе внимание; но в серо-голубых глазах ее под
сдвинутыми бровями светились большой ум и решительность.
Когда Русинов окончил первый ее допрос и настало время принятия меры
пресечения против уклонения от суда и следствия, мы с ним решили оставить
ее ввиду не особенно значительной суммы могущего быть предъявленным
гражданского иска под домашним арестом, предложив ей для этого
переселиться в Новодевичий женский монастырь.
Против этого она протестовала самым горячим образом.
"Я умоляю вас, - сказала она, - не делать этого: этого я не перенесу!
Быть под началом другой игуменьи - для меня ужасно! Вы себе представить не
можете, что мне придется вынести и какие незаметные для посторонних, но
тяжкие оскорбления проглотить. Тюрьма будет гораздо лучше!.."
Ее отчаяние при мысли о возможности быть помещенной в монастырь было
так искренне, что пришлось предоставить ей жить в гостинице под домашним
арестом, установив осуществление полицейского надзора за нею незаметным
для посторонних образом, так что с внешней стороны могло казаться, что она
пользуется полной свободой и лишь по собственному желанию не выходит из
своего помещения, но сама она знала, что находится под арестом и надзором,
и строго соблюдала вызываемые этим условия, не принимая никого в
отсутствие лица прокурорского надзора и не прибегая к тайной переписке,
чего нельзя было сказать про некоторых, немногих из уцелевших ее
почитательниц, одна из которых приводила ее самое в отчаяние упорной
посылкой ей коробочек с сардинками с нацарапанными на стенках непрошеными
и нелепыми советами.
Подлог векселей Лебедева был, в сущности, преступлением довольно
заурядным по обстановке и по свидетельским показаниям разных темных
личностей, выставленных Митрофанией в свое оправдание, а троекратная
экспертиза установила с несомненностью не только то, что текст векселей
писан ею, но и что самая подпись Лебедева на векселях и вексельных бланках
подделана - притом довольно неискусно - самой Митрофанией, не сумевшей при
этом скрыть некоторые характерные особенности своего почерка.
Но личность игуменьи Митрофании была совсем незаурядная. Это была
женщина обширного ума, чисто мужского и делового склада, во многих
отношениях шедшего вразрез с традиционными и рутинными взглядами,
господствовавшими в той среде, в узких рамках которых ей приходилось
вращаться. Эта широта воззрений на свои задачи в связи со смелым полетом
мысли, удивительной энергией и настойчивостью не могла не влиять на
окружающих и не создавать среди них людей, послушных Митрофании и
становившихся, незаметно для себя, слепыми орудиями ее воли. Самые ее
преступления - мошенническое присвоение денег и вещей Медынцевой, подлог
завещания богатого скопца Солодовникова и векселей Лебедева, - несмотря на
всю предосудительность ее образа действий, не содержали, однако, в себе
элемента личной корысти, а являлись результатом страстного и
неразборчивого на средства желания ее поддержать, укрепить и расширить
созданную ею трудовую религиозную общину и не дать ей обратиться в
праздную и тунеядную обитель. Мастерские, ремесленные и художественные,
разведение шелковичных червей, приют для сирот, школа и больница для