"Анатолий Федорович Кони. "Петр IV" (Статьи о государственых деятелях) " - читать интересную книгу автора

известного по политическому процессу 1870 года Нечаева и "выяснить
личность и положение Карла Маркса (?)". Первая серия привезенных им из
Брюсселя акций была передана Никитину и хранилась в обширной академической
библиотеке.
Вся эта преступная операция, вероятно, прошла бы для участников
благополучно и с большой выгодой, но все дело рухнуло, потому что
осуществился знаменитый афоризм:
"Cherchez la femme" [ищите женщину (фр.)]. Олесь был страстно влюблен в
дочь чиновника той же Медико-хирургической академии Ольгу Иванову,
которая, считаясь его невестой, восстановляла его против Колосова, с
которым в то же время состояла тайно от жениха в связи и ездила с ним за
границу под предлогом получения дорогих бриллиантовых серег, если ей
удастся при предлагаемой встрече с Нечаевым его "увлечь и заманить в
Россию". Она успела поссорить их обоих и довести до крайнего раздражения,
кончившегося кулачной расправой... и последовавшим показным примирением.
Боясь мстительности Колосова и доверяя его рассказам о даваемых ему
поручениях по политическому розыску между эмигрантами, которых Колосов со
своей точки зрения разделял на шатких и мошенников, Ярошевич посвятил в
свои опасения Никитина, и с общего согласия их обоих и Ивановой было
решено уговорить Колосова вновь съездить в Брюссель вместе с Ярошевичем,
причем по дороге, гденибудь в удобной обстановке, Олесь должен был
"прописать ему", по выражению Никитина, "ижицу", т. е. отравить его
морфием и взять у него документы, удостоверяющие его личность. Но Колосов,
по-видимому, догадался о грозившей ему опасности и просил у начальника III
отделения защиты. Перехваченное затем письмо Никитина к Феликсу Ярошевичу,
в котором весьма подробно описывалось, что предполагается сделать с
Колосовым, присоединило к делу о подделке еще и обвинение в приготовлении
к убийству.
Ни Никитин, ни Олесь ни в чем не сознавались, но когда Иванова
обратилась в прокурорский надзор с письмом на имя Ярошевича, в котором
упрекала его в подговоре дать ложное показание при допросе в его пользу, -
потрясенный этим коварным предательством своей невесты, Олесь решил
раскрыть всю правду.
Когда по ходу этого дела пришлось произвести обыск в огромной
библиотеке Медико-хирургической академии с целью выемки спрятанных там
поддельных акций, для оцепления здания потребовалась многочисленная стража.
Судебный следователь решил впервые воспользоваться законом 19 мая и
пригласить к содействию при обыске чинов корпуса жандармов. Обыск
продолжался всю ночь и дал блестящие результаты: акции были найдены. В эту
ночь у шефа жандармов графа Шувалова был бал, на котором присутствовал и
государь. Интересуясь ходом обыска, Шувалов неоднократно присылал
справиться о нем у начальника командированных жандармов ротмистра Рёмера и
поспешил немедленно доложить государю о достигнутом успехе как видимом
доказательстве целесообразности и пользы нового закона, вероятно, приписав
этот успех участию жандармских чинов, из которых некоторые в
действительности лишь затрудняли следователя бестактными и неуместными
вопросами.
Дня через два граф Пален сказал мне, что Шувалов желает лично от меня
узнать о том, как действовали его чины, и просит меня заехать к нему.
Шувалов встретил меня с утонченною любезностью в белом кабинете с