"Константин Коничев. Земляк Ломоносова (повесть о Федоре Шубине) " - читать интересную книгу автора

собственноручно сделал.
Дрожащими руками Федот стал неловко развертывать тряпицу и нечаянно
обронил на пол принесенный подарок. Рукоятка ножа, украшенная тонкой ажурной
резьбой, отлетела от полированного костяного лезвия. Федот на минуту
растерялся; он не успел наклониться и поднять с полу обломки ножа -
Ломоносов опередил его и, внимательно осмотрев сломанный подарок, искренне
восхитился:
- Отменная работа! Сам придумал или с чьего изделия скопировал?
- Собственной выдумки, Михайло Васильевич.
- Тем паче* превосходно! - похвалил Ломоносов, продолжая любоваться на
барельеф, вырезанный на рукоятке ножа, изображающий поморскую лайку,
оскалившую крохотные зубки на рысь, укрывшуюся в ветвях пихты.
______________
* Тем паче - тем более.

- Не возгордись, что хвалю, - снова заговорил Михайло Васильевич. -
Сделано талантливо. У тебя прекрасно получается барельефный рисунок. На этом
деле надо тебе и набивать руку. Давно ли в Петербурге и надолго ли?
- Приехал я сюда прошедшей зимой, а надолго ли - сказать не могу. По
мне хоть навсегда.
- Назад в деревню не тянет?
- Не тянет, Михайло Васильевич.
- Надо учиться, Федот, надо учиться! Скажу, между прочим, не в обиду
другим округам, наш север славится добрыми, смышлеными людьми. Баженинские
ребята сказывали, что у них на верфи самородок объявился - корабельных дел
мастер Степан Кочнев. Славные корабли строит, аглицкие и других земель
мореходы диву даются. Слыхал такого? А слыхал еще новшество: устюжские,
сольвычегодские да вологодские мужички-следопыты Америки достигли! От
яренского посадского Степана Глотова мне в руки донесение попало: план
Северной Америки на карту буду наносить по его, Степана Глотова, описанию.
По сему же поводу стихи сочинил к печатанью:
Колумбы росские, презрев угрюмый рок,
Меж льдами новый путь отворят на восток,
И наша досягнет в Америку держава...
И рад я, что косторезное искусство в холмогорских деревнях продолжает
здравствовать. Слыхал я от стариков, что при царе Алексее Михайловиче от нас
из Денисовки в Москву людей снаряжали делать украшения для кремлевской
оружейной палаты. Стало быть, умелые люди в Денисовке и по всему Куростровью
давно ведутся. Приятно сердцу, что вот и ты, Федот, сын моего покойного
благодетеля, в рукоделии преотличен. Учиться надобно, учиться! По себе я
вправе судить: кто желает быть знатным, тот должен благоразумным деянием на
пользу отечеству отличиться.
От похвал Ломоносова Федот еще более смутился и, поставив на середину
стола опорожненную чашку, с волнением заговорил:
- За этим я, Михайло Васильевич, и в Петербург ушел из дому. В люди
выйти меня и отец благословил. Учиться? Но где, у кого? Пособите, укажите, и
я готов отказать себе в куске хлеба, но знания для пользы дела получить.
Одно плохо, - грустно заключил Федот, - срок паспорту подходит.
Ломоносов пристально посмотрел на добродушное, но опечаленное лицо
Федота, поднялся с места и прошелся из угла в угол. Затем он поправил