"Константин Коничев. Земляк Ломоносова (повесть о Федоре Шубине) " - читать интересную книгу автора

прославленных художников. Жилле, умудренный педагогическим опытом, владел
стройной системой преподавания и пользовался уважением учащихся. Младшие
ученики на первых порах занимались бесконечным копированием с гравюр. Затем
Жилле переключал их на лепку фигур и орнаментов, и опять упражнениям не было
конца, и только после того, как были приобретены твердые навыки, допускал
учащихся к работе с натуры. Более способных и одарённых учеников Жилле
выделял, ставил их в особые условия и разрешал лепить композиции по своему
усмотрению, но чтобы это "усмотрение" не выходило за рамки сюжетов древней
истории.
Четыре года учился Федот Шубин в Академии художеств. Он изучил
живопись, скульптуру, языки - французский и итальянский. За успехи в науке и
за скульптурные работы он получил в Академии две серебряных медали и одну
золотую. Последняя награда давала ему преимущество - продолжать учение в
Париже и Риме. Другие ученики стремились достичь высоких наград за
выполнение программных работ на мифологические темы. Федот Шубин и на этот
раз остался верен себе. Он создал барельеф, изображающий "великого князя
Игоря малолетного и его вельможу Олега, пришедших для отнятия киевского
княжества у Аскольда и Дира".
- Ты, Федот, против ветра идешь, - не без упрека говорили ему
товарищи. - Почему бы не угодить вкусам учителей и других знатных персон?
- А я этого не делаю потому, - отвечал Шубин, - что мои работы будут
смотреть и судить на экзамене не одни французы. А что касаемо русских
персон, то я не представляю себе, кто из них не имеет чистосердечного
пристрастия к историческому прошлому Руси. А потом, - добавил он, вспоминая
чьи-то наставления, - если наша Академия упражняется в воспитании
добродетели, то не лучше ли ради этого изображать великих людей из истории
своего отечества и через это умножать любовь к родине? Но художественные
предметы исторические делаются не только руками, но и головой, не
поразмыслив над историей, можно легко изуродовать ее лицо.
Перед тем как приступить к выполнению исторического барельефа, Федот
Шубин долго изучал историю древней Руси. Товарищи всегда дивились
способностям и настойчивости Федота и, чтобы чем-то оправдать свою
отсталость, судачили:
- Что Шубин, ему легко и просто, у него за спиной Ломоносов!
Но вот уже больше года прошло с той поры, как Ломоносова не стало;
Шубин оплакал кончину своего великого земляка, но не упал духом. Он часто
вспоминал его добрые советы и мысленно сам себе отвечал на них: "Упрямку
сохраню, тяжести все перенесу, а своего достигну".
Федор Гордеев в учебе и мастерстве далеко отстал от Шубина, дружба их
давно уже была забыта. Вместе с Шубиным собираться ему за границу не
пришлось. В тот год Академия художеств из всего выпуска смогла выделить
учиться в Париж только троих: архитектора Ивана Иванова, живописца Петра
Гринева и по классу скульптуры Федота Шубина.
Ни с кем так не хотелось Шубину поделиться своей радостью, как с
Михаилом Васильевичем. И не было ни одного дня, чтобы он не вспоминал о
встречах с Ломоносовым. Он из слова в слово помнил его добрые советы и ясно
представлял себе образ великого ученого. Не раз он изображал Ломоносова
кистью и резцом, стараясь запечатлеть облик любимого им человека, так много
сделавшего для отечества. И горестно ему было вспоминать день похорон
Михаила Васильевича. Он, как земляк провожал тогда Ломоносова, в последний