"Константин Иванович Коничев. Из моей копилки" - читать интересную книгу автора

могу сказать, что и таланта будет недостаточно, если нет к нему приправы из
умения, знания жизни, книжного знания и трудолюбия"*.
______________
* Коничев К. "Кое-что о себе". 14 октября 1968. Неопубликованная
автобиография из собрания В. В. Гуры.

Имя автора этих суровых по отношению к себе и во многом справедливых
строк, написанных уже на исходе жизни и в чем-то определявших его
писательский облик, впервые услышал я вскоре после войны, когда знакомился с
молодыми вологодскими литераторами. Константин Иванович жил и работал тогда
в Архангельске, но частенько наведывался в родные края. Литературная
молодежь Вологды говорила о нем с уважением и любовью:
- Уж он-то знает наш Север. Дядя Костя расскажет тебе обо всем да еще с
шуткой-прибауткой. И в самые заповедные места свезет, и за рыжиками, и на
рыбалку, и знающих людей укажет!
И вот он стоит передо мною, жмет руку, задерживает ее и откровенно
рассматривает меня озорными, с хитринкой, глазами, расспрашивает, выпытывает
то, что не сразу и не всякому поведаешь, и радуется, когда узнает, что пути
наши почти пересекались в дни тяжких военных испытаний. И сам он
"раскрывался" не сразу, хотя с людьми разной среды сходился легко и просто,
но свое сокровенное прятал глубоко и заветными думами делился не со всяким
встречным-поперечным.
В неописуемых выдумках, в почти детских проказах этот человек
оказывался воистину неистощимым. Прибаутками, шутками, бывальщинами и
небылями был он начинен до отказа. Они сыпались из него и к случаю, и просто
так - одна за другой. Иные из них, кажется, он только что сочинил, но выдает
за давнишние и убеждает, что здесь - правда чистейшей пробы.
Густо окая, нараспев, рассказывал он о своей "вотчине-Вологодчине": то
лирически мягко, с роздумью, вспоминал о батрацкой жизни на Устье-Кубенье, о
друзьях-писателях двадцатых годов, то сыпал частушками, рифмованными
присказками, которых у него в запасе "под завязку два мешка", то хитроумно,
с перчинкой плел бухтину о похождениях в коллективизации какого-нибудь
вологодского деда Щукаря.
А вот как рисует облик своего давнего знакомца и товарища поэт Леонид
Мартынов:
"Умно-внимательный ко всему происходящему, остроумный, чуждый
каких-либо сантиментов, добродушно насмешливый вспоминается мне мой друг
Костя Коничев. Он, прошедший нелегкий путь жизни от своего кубеноозерского
крестьянского очага до чертога муз, он, побывавший во многих житейских
переплетах, был оптимистом, любил пошутить и не отказывал себе в праве
осмеять те или иные прискорбные заблуждения человеческие, будь то, скажем,
нигилистическое отношение к памятникам былого, или, наоборот, чрезмерное
пристрастие к старинным предметам культа, истинную ценность которых он,
конечно, понимал и глубже и органичней, чем их поклонники-фетишисты. И
вообще, что касается его юмора, то было в нем, я бы сказал, нечто
глубинно-фольклорное, что-то от доброго молодца новгородских времен"*.
______________
* Мартынов Л. "Хороший литератор и человек". - Красный Север, 1974, 26
февр.