"Слуги паука 1. Ночь Паука" - читать интересную книгу автора (Делез Морис)

Глава пятая

Едва это произошло, Конан ощутил мощную силу, отбросившую его от двери, сопротивляться которой не было сил, но он и не собирался делать этого, а наоборот — мгновением раньше сам отпрыгнул прочь, так что прыжок оказался настолько стремителен, что он врезался в противоположную стену.

Кром! Безмозглые идиоты! Собрались в гости к Нергалу?! Скатертью дорога! Путь на Серые Равнины прост и не долог, жаль, обратной дороги не знает никто, и здесь он им не попутчик — пусть заботятся о себе сами!

Конан бросился прочь, но было уже поздно. Едва он сделал первый шаг, как почувствовал, что воздух вокруг стал вязким, и он уже не бежит, а словно идет под водой, которая стремительно густеет, превращаясь в липкий кисель. Каждый шаг давался со все большим трудом, но киммериец не сдавался, стремясь уйти как можно дальше от двери. Облепивший его кисель начал твердеть, и идти становилось все труднее, но он успел добраться до зала, прежде чем воздух застыл окончательно и двигаться дальше стало невозможно. Тогда он остановился, тревожно глядя по сторонам, готовясь к худшему и гадая, в каком обличье оно явится.

Грохот стих так же внезапно, как и возник. Люди боялись смотреть друг на друга, боялись поверить в то, что самое плохое позади. Им казалось, что это лишь минутная передышка перед смертью, которую им дали лишь для того, чтобы они успели осознать неизбежность трагического финала, чтобы боль расставания с жизнью была как можно сильнее.

Наконец Мелия не выдержала.

— Что случилась, сестра?

Зита стояла молча, словно громом пораженная страшной догадкой. Она невидящим взглядом обвела своих друзей и прошептала:

— Эмерик вызвал Незримого — одного из древних демонов, могучего и злобного, и он прорвался внутрь пента граммы.

Эмерик нервно облизал губы. Опьянение мигом слетело с него, и хотя он все еще плохо соображал, а камни, перекатывающиеся в голове, по-прежнему мешали сосредоточиться, он почувствовал страх.

— Но ты говорила, что ничто не сможет проникнуть внутрь.

— Да, но заклинание было прочитано дважды. Первое заклинание вырвало его из тысячелетнего заточения, но он не смог прорваться внутрь пентаграммы, хотя и приложил к этому немало усилий. Он явился в наш мир бесплотным духом, ему необходимо облечься в плоть, и он должен явиться на зов заклинателя. — При этих словах Эмерик почувствовал, что у него вновь пересохло в горле. — Он не смог сделать ни того, ни другого и не уйдет, пока не добьется своего, но мы нашли бы выход, если бы не второе заклинание, позволившее ему прорваться в дом.

Фабиан побледнел, Эмерик от страха не мог вымолвить ни слова, Мелия прошептала:

— Что же теперь будет?

— Не знаю, но уверена, что он сильно ослаб за века заточения, а с потерей плоти потерял и большую часть еще остававшейся силы. Надеюсь, что насильный проход пентаграммы если не искалечил, то изрядно ободрал его. Но все-таки он демон… и я не знаю, сколько сил у него осталось — сумеет он прорваться сюда или нет, и если сумеет, то что сделает с нами.

Зита задумчиво покачала головой, размышляя о том, как им быть дальше, но во взгляде ее застыла обреченность. Чье-то скулящее подвывание вывело девушку из задумчивости, и она резко обернулась, поняв, что это истерический смех Эмерика.

— Будут тебя трахать, дура, только не я и не Фабиан, а твой демон в человеческом обличье!

— Заткнись, болван! У тебя только одно на уме! — Казалось, Мелия была единственной, до сих пор не потеряв шей присутствия духа. Она обернулась к Зите: — Думай, сестра! Думай, и побыстрее! Должен быть какой-то выход!

Зита устало вздохнула.

— Да, да. Только паук сможет задержать его, да и то не надолго. Сеть Затха может сдерживать его, хотя и не слишком долго. Во всяком случае время на передышку у нас есть. Он прорвался в наш мир, а потом сюда. Это непросто и отняло у него массу сил, а нам дало шанс на спасение.

— Но какой в этом смысл, если, собравшись с силами, он все равно прорвется сюда.

Эмерик кричал и брызгал слюной, требуя у других ответа, совершенно игнорируя тот факт, что сам был повинен во всех несчастьях, ввергнув в беду не только себя, но и всех остальных — молодых, жадных до жизни. Он чувствовал, что стал отвратителен им, и сознание этого заводило его все больше. Хотя сам он давно потерял интерес к жизни, но умирать вовсе не собирался!

Молчавший до сих пор Фабиан, хоть и натерпелся страха, уже пришел в себя и, поднявшись с кресла и скалой нависнув над тщедушным щеголем, ядовито процедил:

— Пожалуй, мне следует напомнить тебе, что если нам суждено сегодняшней ночью переселиться на Серые Равнины, то заслуга в этом исключительно твоя. — Он зло по смотрел на своего приятеля и добавил: — Я думаю, тебе стоит помолчать, если не хочешь оказаться там раньше остальных!

Он говорил спокойным тоном, чтобы никто не заподозрил, насколько он напуган, но не скрывал гнева, и от этого Эмерику стало жутко: он вдруг понял, что оказался среди людей, которых просто так, по глупости ввергнул в смертельную опасность, и неизвестно еще, сумеют ли они выкрутиться!

Он затравленно оглянулся на девушек, словно ища у них поддержки, но увидел, что и те не питают к нему добрых чувств. Он почувствовал, что остался один, и это странным образом придало ему сил.

— Попробуй только тронь меня, и пожалеешь! — прошипел он. — Из царства Нергала я вернусь, чтобы отомстить тебе! — Он обвел их ненавидящим взглядом. — Всем вам!

— Да я тебя!.. — Фабиан вскочил, но Зита успела схватить его за руку.

— Не трогай его! Это он со страха!

Фабиан хотел сбросить с себя ее руку, но упоминание о страхе заставило его остановиться, и что он хотел при этом сказать, никто так и не услышал — окинув Эмерика тяжелым взглядом, великан уселся на место.

— Сиди и молчи, — Мелия в упор посмотрела на Эмерика, — так будет полезнее для здоровья. Твоего здоровья! — выкрикнула она ему в лицо, заметив, что тот собирается возразить.

И странное дело — под суровым взглядом девушки он против воли затих, не смея перечить ей. Дождавшись, когда Эмерик успокоился, Зита заговорила:

— У нас есть лишь один способ одолеть Незримого — мы должны сделать то, что нам помешало сделать первое заклинание Эмерика. Мы должны овладеть Талисманом Силы. Только с его помощью можно одолеть демона — остальные пути ведут прямиком на Серые Равнины!

— Я думаю, что, следуя твоему плану спасения, мы попадем в царство Нергала еще быстрее, — возразил Фабиан, не понимая, к чему она клонит.

— Да, — кивнула она, соглашаясь, — если просто так выйдем отсюда и пойдем в подвал — смерти нам не избежать.

— А что, есть иной способ?

Вопрос Мелии звучал просто и естественно. Ей было не до сарказма и не до выражения эмоций, что охотно позволяли себе мужчины, — смерть грозила всем им, и потому беспокоил ее лишь один вопрос: как избежать такого финала. Она надеялась, что Зита, знавшая о колдовстве неизмеримо больше всех их вместе взятых, непременно что-нибудь придумает. Однако на сей раз ее ждало разочарование.

— Нет. Другого способа нет, — грустно ответила она, — но если мы сумеем отвлечь демона, то Фабиан, я думаю, сможет добраться до талисмана и принести его сюда.

— Я? — Фабиан с интересом следил за их разговором, и когда Зита упомянула о талисмане, почувствовал прилив надежды, но оказалось, что его просто приносят в жертву, предлагая выйти из-под защиты Затха, прогуляться по дому и, если повезет, вернуться назад с талисманом, чтобы спасти остальных!

Зита виновато посмотрела на него, прекрасно понимая, что он должен подумать и о ней, и о ее «заманчивом» предложении. Взгляд ее смягчился, в голосе послышались просительные нотки.

— Я ведь уже говорила, что никто, кроме тебя, не справится с этим — понадобится твоя физическая сила, а от нас троих будет мало толку, даже если мы пойдем все вместе.

Фабиан открыл было рот, чтобы сказать еще что-то, но вовремя сообразил, что делать этого не следует. Положение, в котором они оказались, было хуже некуда. И все-таки роль дичи, незаметно проскальзывающей мимо разъяренного хищника, отвлеченного искусно приготовленной приманкой, устраивала его куда больше роли самой приманки, чья дорога пролегала через пасть демона прямиком в нутро Нергала!

И он промолчал.

Увидев, что Фабиан все понял как надо и не возражает, Зита облегченно вздохнула. Она была наблюдательной девушкой и, памятуя о недавнем испуге Фабиана в зале, приготовилась к долгим уговорам.

Мелия, также напряженно следившая за их разговором, удовлетворенно кивнула.

— Ну хорошо, а как быть с приманкой, о которой ты говорила? Что может завладеть вниманием Незримого на столько, чтобы он не заметил человека, оказавшегося в его власти? Или что-то поможет Фабиану остаться невидимым?

Колдунья удовлетворенно кивнула.

— Да, я могу сделать и то и другое, хотя способ в обоих случаях будет один. — И видя, как загорелись от волнения щеки сестры, а Фабиан нервно сжал огромные кулаки, улыбнулась. — Я могу придать любому из нас невидимость. Незримый будет чувствовать его и попытается поймать, а это не так-то просто, хотя и возможно. Правда колдовство продлится недолго, но времени с избытком хватит, чтобы Фабиан успел спуститься вниз, открыть тайник, взять талисман и вернуться. — По очереди всматривалась она в лицо каждого, словно подготавливая их к тому, что скажет сейчас.

— Остается решить: кто возьмет на себя эту роль и позволит Фабиану сделать свое дело?

Все трое не сговариваясь посмотрели на Эмерика, который на протяжении всего разговора демонстративно глядел в сторону, словно происходящее не имело к нему ни малейшего отношения, однако его молниеносно последовавшая на их немой вопрос реакция показала, что это не так: он не только слышал, но и видел всех.

— Я?! — Лицо его исказила гримаса ужаса. — Чтобы я добровольно отправился на смерть ради вашего спасения?! Ни за что!

Фабиан поджал губы, и взгляд его недобро сверкнул.

— Никто не говорит о смерти, — терпеливо объяснила Зита, — роль твоя не страшнее роли Фабиана. Даже проще…

— Вот как? — перебил он девушку и деланно расхохотался.

— Да. Фабиану, кроме своей безопасности, придется заботиться еще и о деле, а тебе нужно всего лишь не попасться Незримому, держась при этом подальше от подвала. — Эмерик вопросительно посмотрел на девушку и она объяснила: — Если он спустится вниз, Фабиану конец, а вместе с ним и всем нам! И не забудь еще одно: при всей опасности предстоящего — это нужно сделать. Если оставить все как есть, мы погибнем еще до восхода солнца!

Но Эмерик и слушать ничего не хотел. Он тряс головой, всем своим видом показывая, что верная смерть в компании ему гораздо приятней шаткой перспективы выжить. А попросту говоря, он не верил никому, считая все сказанное здесь обманом, призванным лишь усыпить его бдительность ложными обещаниями и спастись, принеся его в жертву.

Наконец, Фабиан, который долго сдерживался, не утерпел. Он сгреб своего тщедушного приятеля за шиворот и зло прошипел ему в лицо:

— Ты забыл, тварь, по чьей вине мы все оказались в этой ловушке? Стоило бы просто выбросить тебя наружу, не спрашивая согласия, и это будет меньшим из того, что ты заслужил!

— Давай, давай! — истерически расхохотался Эмерик, совершенно не обращая внимания на столь оскорбительное обращение с собой. — Распусти кокон, вытолкни меня — чихнуть не успеешь, как все мы окажемся в брюхе Нергала!

— Оставь его! — Мелия поднялась и шагнула к ним. — Я пойду.

— Ты? — Фабиан невольно отпустил Эмерика и обернулся к девушке. Она улыбнулась.

— Кому-то же надо идти?

— Не отговаривай ее, пусть идет, — захихикал Эмерик, — доброволец всегда имеет больше шансов уцелеть.

Мелия кивнула, но на своего «избранника» посмотреть не смогла, настолько сильным оказалось проснувшееся в ней отвращение.

— Насчет шансов Эмерик прав — у него их нет вовсе. Даже колдовство Зиты не сможет помочь — когда настанет решающий момент, он наделает в штаны, и его тотчас найдут по запаху. — Увидев мгновенно вспыхнувшее от стыда и гнева лицо Эмерика, Фабиан расхохотался, а Мелия про должала: — У сестры болит нога, и она не может ходить, так что остаюсь я.

Конан почувствовал, что сопротивление пропало, но это не принесло облегчения, а наоборот, заставило поразмыслить над тем, что придет ему на смену, и хотя ни одной путной мысли на этот счет в голове не появилось, всегдашняя рассудительность взяла верх над горячностью, заставив на время оставаться там, где он есть. Он прислушался — вокруг было тихо. Непонятное напряжение спало. Это обрадовало и удивило его.

Из слов Зиты можно было сделать вывод, что пьяный Эмерик, сам не понимая, что творит, сумел вызвать в наш мир одну из темных тварей, которым здесь не место. Он ни на миг не усомнился, что теперь эта тварь начнет охотиться за людьми и в первую очередь — за самим Конаном.

Это было плохо.

Он не боялся никого и не страшился умереть, постоянно помня, что когда-нибудь смерть придет к каждому. Однако и расставаться с жизнью просто так, за здорово живешь, не собирался. Именно поэтому даже теперь, на пороге мрачного царства Нергала, он не уступит никому!

Однако киммериец прекрасно чувствовал себя лишь среди людей, где твердость руки и крепость стали решали, кому жить, а кому умереть, и всегда старался держаться подальше от колдовства, где его богатырская сила и искусство воина не играли особой роли, а победу праздновали коварство и обман. И вот теперь он оказался именно в такой ситуации, когда все, что он мог и умел, оказалось никому не нужным хламом!

Как мог он защитить себя?

Киммериец уже не сомневался, что угодил в дурную историю, именно в такую, каких обычно старательно избегал.

Все эти попытки вырвавшейся наружу твари проникнуть в каменную крепость, где он находился, бесспорно убеждали именно в этом, да и «кисель», через который он только что прошел, подтверждал ту же мысль.

Рука его сама потянулась к поясу и нащупала мешочек с камнем. Конан достал его и попытался рассмотреть, но было так темно, что даже его острое зрения дикаря не помогало, и он заткнул его обратно.

Он стал думать о том, как сможет совладать с нечистью, проникшей в дом, но ничего путного в голову не шло.

Внезапно Конан ощутил смутную угрозу, но откуда она исходила, определить не смог.

Тревожно озираясь по сторонам, чтобы не упустить ничего, он инстинктивно прижался к стене, но пока об опасности его предупреждали лишь обостренные инстинкты дикаря — чувства молчали, не ощущая вокруг никакой явной опасности.

Однако Конан не расслаблялся. Хоть ой не видел и не слышал ничего, его внутренний сторож еще ни разу не обманул своего господина, а сейчас он во весь голос вопил о том, что быть беде, и Конан собрался, продолжая ждать неведомо чего.

Нечто не поддающееся воображению приближалось. Конан не видел этого, но знал о том, что оно уже рядом. Он почувствовал, как густая грива смоляных волос на голове встает дыбом, но лишь сильнее сжал рукоять меча. Привычка не отступать ни перед кем взяла верх над страхом и теперь, подстегнула его, заставив собраться. Он не собирался сдаваться просто так. Ему бы только увидеть врага, а там уж он не даст спуску никому!

Неведомое нечто, чье присутствие Конан лишь ощущал до сих пор, начало обретать зримые очертания чудовищной тени, настолько черной, что была она видна даже на фоне непроницаемого для взгляда мрака, царившего вокруг, словно высвеченная изнутри яростным черным пламенем. И вместе с тем это нельзя было назвать тенью. Это было черное облако, бесформенное и колышащееся, перед которой сама тьма показалась бы ярким днем — это была чернота небытия.

Пустота.

Конан почти физически ощущал ее приближение, но теперь желание увидеть врага уже не казалось ему достаточным для победы, потому что он понял — против такого противника его меч бессилен.

Ты мой…

Из середины незримого облака на него устремился омертвляющий взгляд зияющих пустотой глаз. Конан сильнее сжал рукоять меча, ища поддержки у старого, неподкупного друга — острой каленой стали — и встретился взглядом с двумя провалами в пустоте. В тот же миг он почувствовал, что воля покидает его, обездвиживая тело, подчиняя его себе. Еще немного, и он станет куклой в руках тьмы, наползавшей ниоткуда.

Ты мой…

В следующий миг тьма навалилась, его вжало в стену, глухим стоном выдавив из легких остатки воздуха. Конан почувствовал, что тело его немеет, наливается свинцовой тяжестью, еще немного, и он станет тленом, ничем.

Ты мой…

Тот же внутренний страж, загодя предупредивший его о надвигающейся беде, подсказал и единственный возможный путь к спасению — талисман. Нужно во что бы то ни стало дотянуться до него… но Конан уже не был властен над своим телом. Он знал, что должен сделать это, однако для этого нужно отвести глаза, избавиться от чужой воли, а на это у киммерийца не осталось сил.

Ты мой…

Кром! Раскис, как баба! Он изо всех сил сжал веки, но они не желали слушаться!

Поздно, ты мой…

Твой?! Эта мысль взбесила его. Да будь противник его хоть с самого дна преисподней, он не поддастся! Вон! Вон из моей души!

Поздно, ты мой!! !

Голос гремел, оглушая. В нем слышались торжество и злая радость близкой победы, но и Конан не сдавался. Он понял, что погибнет, если не заставит себя превозмочь злую силу, и хотя понятия не имел, как пользоваться талисманом, но из последних сил рука его потянулась вверх, и он понял, что воля его выстояла! Каким образом это произошло он не знал, да знать не желал, но он выстоял! Рука коснулась пояса, вытащила наружу мешочек и сжала камень.

Ты мой…

Это было последним движением, на которое он оказался способен. Больше он не мог ничего. Только смотреть, наблюдая за приближающейся смертью, ощущать могильный холод и чувствовать, как члены обращаются в тлен.

Ты мой…

Он верил лишь в Крома, хотя и знал, что тот равнодушен к детям своим, да еще, по необходимости, почитал Бела, никогда не отказывавшего ему в удаче, но в этот миг почувствовал, что лишь светозарная сила Митры может спасти его, и взмолился подателю жизни!

И камень ожил.

Почти сразу Конан ощутил перемену, хотя и не понял, что произошло. Он опустил взгляд и увидел, что рука его, сжимающая талисман, словно впитав его силу, начала светиться, и солнечный пламень понемногу поднимается вверх по руке. Вот он дополз до груди и начал растекаться по телу, по его телу, которым он вновь владел, которым мог управлять. Он почувствовал, как сила полилась в него мощным потоком и тьма отступила, хотя и не ушла. Черное облако отдалилось от него и застыло словно в недоумении.

Сдавленное рычание то ли боли, то ли гнева донеслось до него. Он прижал камень к сердцу, и его тепло проникло внутрь, окончательно отогнав смертельный холод.

«Я еще вернусь и возьму тебя!» — услышал Конан глухой, рокочущий голос, и облако поползло прочь, туда, где еще оставались живые люди, откуда он только что пришел сам.

Киммериец разжал руку и посмотрел на камень, который странным образом был виден через мягкую замшу мешочка. Разница была лишь в том, что теперь в полной темноте и сквозь слой выделанной особым образом кожи он светился более тусклым, оранжевым светом. «А камень-то и впрямь не прост», — подумал Конан и сунул его на прежнее место.

Чувства подсказывали киммерийцу, что нужно уйти, спрятаться, исчезнуть, но здравый смысл спорил, убеждая, что от этого не скроешься: дом ему не покинуть, так что встреча их не последняя. И с этим поделать ничего было нельзя, даже если бы знал, что в следующий раз он так просто не отделается.

Что ж, к таким ситуациям ему не привыкать. Конан пожал плечами и пошел следом за исчезнувшим в глубине коридора облаком.

— Мы успеем? — Наблюдая за приготовлениями Зиты, Мелия не могла сдержать волнения. — Он сможет прорваться сюда?

— Может, сможет, а может, и нет. — Зита отвечала спокойно, не отрываясь от своего занятия. — Не знаю. Но я знаю, что Незримого вырвали из заточения, лишив телесной оболочки. Сюда попал лишь его дух, плоть осталась в тюрьме. Если он не раздобудет себе тела, он погиб. — На миг она от влеклась и с неприязнью посмотрела на Эмерика. — Пока он был снаружи, отрезок отпущенного ему времени был мал — остаток ночи до рассвета. Ведь не встретившись с заклинателем, места этого он покинуть не мог, а солнечный свет для него — погибель. Но теперь другое дело, — она помедлила, собираясь с мыслями, — попав внутрь дома, он получил то, чего лишен был, оставаясь снаружи. Он получил свободу действий, ибо защищен этими стенами, — Зита обвела рукой вокруг себя, — от солнечной силы светозарного Митры. С другой стороны, дух его сожжен и искалечен, ведь его дважды протащили сквозь казавшиеся неодолимыми стены, возведенные колдовством. Он стал слабее, но насколько, — она пожала плечами, — я не знаю, а значит, нужно торопиться.

— Ну так что же ты медлишь? — Фабиан волновался не больше них, но волнения своего, в отличие от сестер, не скрывал.

— Сейчас — Зита полистала обгорелые остатки фолианта и облегченно вздохнула — по счастливой случайности, все, что им было нужно уцелело. Она приготовилась читать заклинания.

Глядя на них, Эмерик нервно облизывался. Он был пресыщенным, уставшим от жизни законченным негодяем и умирать не хотел. Он любил себя таким, каков он есть, и при одной только мысли, что он может лишиться — чего? Да всего, что было ему так дорого! — его тело покрывалось липким потом.

Во все глаза он следил за девушкой, которая готовилась сделать то, на что сам он пойти решительно отказался — ради всех рискнуть собственной жизнью, выманив на себя демона. И хотя он оставался внутри, в относительной безопасности, его трясло от страха, а в горле пересохло.

В голове роились сумасшедшие мысли. Он вдруг подумал — а не разыгрывают ли они его? Может быть, они сговорились, пока он спал, бросить его здесь одного и уйти?! От этих мыслей закружилась голова. Он даже не подумал о том, почему они давно уже не сделали это — страх лишил его способности рассуждать. Трясущимися руками он налил в кубок вина и, залпом выпив его, закрыл глаза.

Неясный вздох донесся до окончательно спятившего от страха Эмерика и, мертвенно побледнев, он рывком открыл глаза, испуганно озираясь.

Странное видение предстало перед его глазами, еще усилив страх, хотя, казалось, это было уже невозможно — глаза Эмерика округлились, когда он увидел, как стены комнаты задрожали, словно в жарком мареве, поднимающемся от груды раскаленных камней, а очертания предметов стали расплывчатыми. Белая ткань защищавшей их паутины спеклась и поплыла, шипя и пузырясь, как сыр на куске хлеба в огне очага.

Он зажмурился и потряс головой — не может быть, чтобы вино подействовало так быстро и так сильно. Но, открыв глаза, увидел, что страшное видение не ушло, и вдруг услышал голос Мелии:

— Это он?

— Да, — ответила Зита, — паутина сдерживает его силу. Она должна защитить нас.

Она говорила то, что они хотели от нее услышать, и Мелия не слышала в голосе сестры прежней уверенности, но промолчала: если остальным этот обман поможет хоть ненадолго — и то хорошо.

Эмерик недоверчиво осмотрелся. Стены плавились от нестерпимого жара, царившего снаружи, непонятные волны начали пробегать по ним, сталкиваясь между собой, порождая вихри, невообразимым образом, словно в дурном сне, закручивая стоящие на полках или висящие на стене предметы, причудливо искажая их форму. Временами все успокаивалось, потом поверхность подергивалась рябью, служившей предвестником нового вихря, и все начиналось сначала.

Однако мебель, стоявшая у стены, имела вполне нормальный вид. Странная буря кончалась сразу перед ней, старательно слизывая паутину Затха, защищавшую четверку обреченных, спрятавшуюся внутри.

Словно рыба, выброшенная на песок, Эмерик судорожно ловил открытым ртом воздух. Только бы выбраться отсюда! Он никогда больше не будет иметь дел с колдунами, а любого, кто произнесет при нем слово «колдовство», задушит собственными руками!

Впрочем, и остальные выглядели немногим лучше, ведь умирать не хотелось никому…

Зита с тоской думала о том, что так прекрасно начавшийся день, когда она, полная честолюбивых планов, мечтала о предстоявшей ночи, которая должна была подарить ей могущество, сравнимое лишь с мощью великих магов древности, кончился нынешним положением, когда Нергал стоит за спиной, в нетерпении постукивая копытом и положив руку ей на плечо, и словно спрашивает: «Ну что ты тянешь, девочка?»

Мелия воспринимала происходящее более спокойно. Ей жаль было Зиту и жаль было себя. Ей было жаль Фабиана, которого Зита затянула сюда обманом — теперь она знала это. И хотя источником всех их бед был Эмерик, ей было жаль даже его.

Фабиан по натуре был трусом, хотя внешне и не производил такого впечатления, и сейчас он с ужасом думал о том, что вот и подошел конец его жизни, а ведь он и пожить-то толком не успел! Ему всего двадцать, и сколько еще его ждало впереди неизведанных радостей, ведь он был богат и красив!

Высокий и не обделенный от природы ни силой, ни красотой, на первый взгляд он вполне мог посоперничать и с Конаном, хотя человек опытный без раздумий поставил бы на мощные, нажитые трудом мышцы варвара, угадав в хоть и крепкой, но уже подернутой жирком фигуре Фабиана следы праздности и лени, сладкой жизни и изнеженности, которым не по силе противостоять настоящей опасности. Ему стало до боли жаль себя.

От этих мыслей его оторвали слезливые стоны Эмерика, нервно ломавшего руки. Фабиан открыл глаза и увидел, что приятель его дошел уже до последней черты — еще немного, и он падет на пол, жалобно скуля и заливаясь слезами.

— Что же теперь делать, что делать?

Зита резко обернулась. Взгляд ее пылал гневом, который трудно было предположить у этой молоденькой, робкой девушки.

— Ты, кажется, забыл, по чьей милости мы оказались в таком положении?

— Ты хочешь обвинить меня?! — неожиданно взвизгнул он. — Я, может быть, и совершил глупость, но никому не хотел зла, а вспомни-ка лучше, кто привел нас сюда?! Ну? Что скажешь? Тебе нужен был этот проклятый камень? Ну так пошла бы и взяла его! Зачем мы здесь?!

Глаза Зиты зло сверкнули, но она смолчала. Зато у Фабиана от злости все поплыло перед глазами. Ему было наплевать на не лишенные логики доводы Эмерика. В голове у него вертелась лишь одна мысль — этот живой телом, но мертвый душой полутруп вверг их в беду, из которой нет выхода!

Нет выхода!

Эта мысль болью пульсировала в голове. Что может быть страшнее положения, из которого нет выхода!.. Кроме…

Он вскочил, еще не зная, что сделает в следующий момент, и слова сами посыпались из него:

— Надо отдать ему этого засранца! — Он ткнул пальцем в грудь Эмерика. — Может, твой демон и угомонится, заполучив того, кто вызвал его сюда! Вырвал душу из тела, дважды проволок сквозь колдовские барьеры! Сам заварил кашу, пусть сам и расхлебывает!

Эмерик побледнел. Он смотрел на Фабиана ненавидящим взглядом, не в силах выговорить ни слова, по лицу его струился холодный пот.

— Все! Хватит ссориться! Сейчас не время! — закричала Мелия, и крик ее словно спустил некую пружину внутри тщедушного Эмерика — не все, оказывается, на стороне это го борова! Он будет защищаться!

— А ну, попробуй! — заверещал Эмерик, схватив массивные каминные щипцы и замахнувшись ими на Фабиана. Как крыса, загнанная в угол, в отчаянии бросается на человека, так и он изготовился, быть может, к последнему, но решительному бою. — Да я сейчас самого тебя выброшу вон! Наверняка твоя кабанья туша больше придется ему по вкусу!

За этой ссорой никто из людей не увидел, как стены налились тревожным багровым сиянием. Понемногу, совсем незаметно, кокон начал продавливаться внутрь — все больше, все сильнее! — туда, где находилась дверь и не было дополнительного сопротивления толстых каменных стен, которые каким-то образом усиливали заклятье, наложенное Зитой.

Девушки не успели вмешаться. Зита лишь подняла руки, запоздало поняв, что сейчас произойдет, Мелия вскрикнула и бросилась на помощь, но было уже поздно… С легкостью отбив жалкий выпад Эмерика, Фабиан схватил его за грудки, благо силы ему было не занимать, и швырнул в сторону выхода.

— Путь свободен!

Фабиан был настолько силен, что десяток локтей, отделявших его от двери, Эмерик пролетел по воздуху, выронив по пути бесполезные теперь щипцы, налетел на извивающуюся словно в дурном сне дверь и вдруг завизжал не своим голосом, словно от невыносимой боли.

— A-a-a-a! — Его истошный, полный ужаса и страдания крик заставил всех оцепенеть.

Эмерик висел, словно прилипнув к двери спиной, тело его конвульсивно извивалось, словно ужасные невидимые челюсти прожевывали его, не дожидаясь, пока плоть прорвется сквозь паутину. Человек захлебывался криком. Тело билось, словно его сводило чередой жестоких судорог, руки и ноги непроизвольно болтались, словно у тряпичной куклы, на губах выступила кровавая пена.

— Что ты наделал! — Мелия первой очнулась от шока и бросилась на помощь Эмерику.

— Не трогай его! — истошный крик Зиты остановил ее в локте от несчастного. — Ему уже не поможешь!

От вида того, что творилось с человеческим телом, еще недавно бывшим их товарищем, а теперь пожираемым Незримым — демоном, вызванным им же самим, людям становилось дурно, но глаз отвести они были не в силах.

Дело подходило к концу. Из-за извивающейся стены послышалось глухое, чмокающее ворчание, и Эмерик завизжал, словно из него начали выедать внутренности. Кожа пошла трещинами, и на лопнувших местах появились кровавые потеки. Кровь стекала на пол, где уже образовалась лужа.

Эмерик захлебывался кровью, и они услышали, как трещат, ломаясь, кости бедняги. В следующий момент тело Эмерика начало комкаться, словно стремилось сжаться в шар, пока не превратилось в комок сочащейся кровью плоти, из которой торчали белые обломки костей.

Что-то еще булькало и переливалось, некоторое время комок уменьшался в размерах. Неожиданно один глаз вывалился на пол, комок резко сжался и исчез.

Мелию колотило. Она не могла стоять на ногах, но как ни странно, сознания не потеряла. Фабиан, сидя на диване, трясся от страха, и единственной, кто не потерял самообладания, оставалась Зита. Она медленно повернулась к Фабиану.

— Ты знаешь, что ты наделал? — Она посмотрела на своего кавалера едва ли не с ненавистью. — Незримый по жрал его! Каким бы ни было до сих пор наше положение, теперь оно стало во сто крат хуже! И уже это благодаря тебе! — Она сделала паузу, быть может для того, чтобы придать значительность своим словам, и понизила голос почти до шепота. — И запомни: если ты еще хотя бы шевельнешься без моего разрешения, считай себя трупом!

— Ну ты! — взвизгнул верзила неожиданно тонким голоском, которого тут же сам устыдился. — Если не перестанешь разговаривать со мной в подобном тоне, я и тебя скормлю этой твари!

Как ни странно, но Зита даже не рассердилась.

— Ты можешь сделать это — ты ведь такой сильный! — Она окинула Фабиана презрительным взглядом. — Может быть, мы все и умрем, но знай: чем сильнее он становится, тем страшнее будет смерть каждой следующей жертвы. А теперь, если хочешь, убей меня, но, глядя на мою смерть, помни — твоя будет во сто крат страшнее! — Она выжидательно смотрела на Фабиана, и когда увидела, что смысл сказанного дошел до него, закончила: — Если же хочешь разумного совета — держись меня. Это единственный шанс уцелеть. Не только для тебя — для всех нас. Ты по-прежнему нужен нам, но ни шагу без моего ведома!

Казалось, сильнее напугать его было уже нельзя, но теперь гигант смотрел на Зиту взглядом, ясно показывавшим, что прежние ужасы он уже считает просто детскими страхами.

— Ну?! Так да или нет? — Зита требовательно посмотрела на него, и Фабиан судорожно кивнул, не в силах произнести ни слова.

Конан возвращался, не очень-то представляя, зачем делает это. Он знал, что не в силах помочь людям и ничего не сможет сделать с отвратительным черным облаком, которому не знал названия, зато хорошо помнил его угрозу: «Я вернусь и тогда возьму тебя!» — и чутье подсказывало ему, что это не пустые слова.

Он вернется.

И вернется тогда, когда почувствует возможность совершить то, что сказал. Значит, нужно лишить его этой возможности или найти способ уничтожить тварь до того, как она обретет достаточно сил.

Получалось так, что, лишь идя на смерть, можно было попытаться спасти себе жизнь!

Стена справа, стена слева. Небольшие ниши с застывшими на пьедесталах фигурами, оружие, развешанное по стенам. Все терялось в непроглядно густой тьме, но обостренное чутье варвара безошибочно подсказывало ему где что.

Вот выступ в стене — это уходит под потолок колонна. Ее не видно, но она почти физически давит на грудь, предупреждая: я здесь! Нужно только уметь отличить ее уверенный голос от тихого шепота ниши — иди смело, впереди ничего, пустота! — по неожиданной легкости, пришедшей на смену нажиму.

У оружия свой стиль: сталь холодит, а руки сами тянутся погладить острый клинок, сжать рукоять меча или ощутить приятную тяжесть секиры, дарующую ощущение безопасности и силы. Щиты соблазняют иным, обещая: возьми меня, я защищу, лишь бы держащая меня рука была тверда!

Безумный вопль неожиданно ударил Конана по ушам, заставив вздрогнуть и остановиться, но лишь на миг — кричали именно там, в комнате, в которую он шел. Кто-то заходился криком так, что ушам было больно. Не думая о последствиях, Конан бросился вперед.

Несмотря на молодость, он много чего успел повидать на свете, и уж во всяком случае, крови и боли в достатке, но такого вытягивающего душу человеческого вопля он еще не слыхал. От этого крика кровь стыла в жилах, а волосы поднимались дыбом.

«Да что они там — с ума посходили?!» — подумал он, и в этот момент крик перешел в визг, сравнимый разве что с застывшим на одной, нескончаемо высокой ноте визгом заживо съедаемого поросенка. Равнодушно относившийся к крови Конан почувствовал тошноту.

«Кром! Этого еще не хватало! Да что они там делают!» — едва успев подумать об этом, он понял, что опоздал — крик оборвался. На мгновение остановившись, чтобы выругаться, он вновь пошел вперед, осторожно, словно тигр, вышедший на охоту, но когда подошел к двери, на этот раз плотно закрытой, все уже стихло.

Он подошел к ней вплотную и осторожно протянул вперед руку, в тот же миг почувствовав слабое жжение в пальцах, и ему почудилось, что какие-то призрачные нити потянулись к ладони, стремясь ухватиться за нее. Нет, лучше этого не касаться.

Дверь была густо вымазана кровью. Конан не мог видеть ее, но чувствовал горячее дыхание уходящей жизни и ее острый запах, не сравнимый ни с чем. Тот же след указывал вглубь коридора. Конану пришла в голову дикая мысль, что так могло случиться, если кто-то нес наполненные до краев ведра с кровью, которая расплескивалась при каждом шаге.

Он пошел по следам, но кровавые лужицы попадались все реже и становились все меньше — след иссякал. Сперва они превратились в подобия плевков, которые вскоре сменились каплями. Число их все уменьшалось, пока они не перестали встречаться вовсе.

Киммериец потерял след и осмотрелся, напряженно вглядываясь в плотную завесу мрака, но ничего примечательного не увидел и не почувствовал. Тогда он вернулся к двери и прислушался — оттуда доносились голоса, но слышны они были настолько неясно, что, постояв немного в нерешительности, он решил вернуться туда, куда вели кровавые следы, и выяснить — куда же девались ведра с кровью?

— Сестра, ты что-нибудь можешь сделать?

Мелия говорила спокойно, но по лицу ее видно было, что она еще не оправилась от испытанного потрясения. Только что девушка воочию видела, что ждет их всех, если они не сумеют что-то придумать — если Зита не сумеет…

— Могу, — кивнула она, — но вы должны помочь мне — ты и он, — она ткнула пальцем в сторону единственного оставшегося с ними мужчины, — и план у нас прежний — нам нужен талисман — это единственный шанс спастись!

— А нельзя обойтись без него?

Теперь, когда Фабиан убедился в реальности и силе Незримого, он уже не испытывал прежнего трусливого оптимизма, а лишь удивлялся своей недавней глупой вере в успех, и страх, который до сих пор ему удавалось, хоть и с трудом, подавлять, теперь заставлял его думать лишь о том, как бы спастись самому. Плюнуть на все, отсидеться в каком-нибудь потайном уголке, недоступном для демона. Вот только где он — этот уголок?

Зита брезгливо посмотрела на Фабиана. Она мгновенно поняла его мысли, то ли по выражению лица, то ли интуитивно почувствовав, что ни на что иное, кроме бегства и предательства, он уже не способен, и насмешливо ответила:

— Зря ты мечтаешь отсидеться — от Незримого не спрячешься и не убежишь!

«Вот ведьма!» — с ненавистью подумал верзила, а она продолжала:

— Мне кажется, что ты не до конца понял, что случи лось. — Она посмотрела ему в глаза, но он молчал. — Когда Эмерик совершил первую глупость, прочитав заклинание, демон явился в наш мир. Колдовство оказалось необыкновенно сильно, но и оно не смогло освободить его полностью, а лишь выдрало черную душу из тела и перенесло ее к нам. Эта душа обязана была служить вызвавшему, но Незримый могуч и непокорен даже в нормальном состоянии, а взбешенный болью, стал почти неудержим! И все-таки шанс победить у нас был, и немалый, ведь мы оказались надежно защищены и имели в запасе достаточно времени. Мы вполне могли не торопясь подготовиться и развоплотить его. — Девушка сделала паузу, чтобы смочить губы вином, и продолжила: — Когда твой приятель повторил свой идиотский поступок, положение наше осложнилось. Не скрою, в первый миг я подумала, что мы пропали, но посте пенно все встало на свои места, нам вновь удалось защититься, и шансы на спасение по-прежнему оставались весьма высоки. Хотя Незримый и прорвался в дом, а значит, стал для нас опаснее, но наверняка потерял при этом много сил, а времени в запасе у нас появилось еще больше.

— Что же мешает тебе сейчас проделать то же самое? — зло процедил сквозь зубы Фабиан. Его выводило из себя высокомерие сопливой девчонки, которая должна была, быть может в этот самый миг, рыдать под ним от восторга, а вместо этого открыто выказывала ему свое презрение.

Тут он, сам того не ожидая, почувствовал бешеный приступ похоти. Ему захотелось схватить эту маленькую сучку, задрать платье и показать, на что он способен и на что годится она! Он весь напрягся, похожий на мастафа перед решающим рывком, но следующая фраза Зиты пригвоздила его к месту и одновременно возбудила еще сильнее:

— Ты, мерзавец!

— Я?! — Он был настолько шокирован ее ответом, что даже не заметил его откровенно оскорбительной формы.

— Ты дал ему лишний шанс одолеть нас, а он и без того слишком силен! Ты и Эмерик! Вы — два болвана, едва не превратившие нас в живых покойников. Эмерик сделал две глупости и умер, теперь ты бросился догонять его!

— Эмерик получил по заслугам! — От злости лицо Фабиана пошло пятнами. — Ты сама знаешь, что именно он протащил эту тварь сюда и в первый и во второй раз, и если нам всем суждено из-за него умереть, то я считаю, что он легко отделался!

При этих словах Мелию передернуло от отвращения, а Фабиан продолжал орать:

— Если уж считать виноватых, начни с себя, колдунья сопливая. Не разбрасывала бы книги с заклинаниями где попало, ничего бы и не случилось!

Зита задохнулась от возмущения, и тут Мелия, до тех пор молча наблюдавшая за ссорой несостоявшихся любовников, не выдержала:

— А ну замолчите оба! Не время теперь спорить, выясняя, чья вина больше — все мы наделали ошибок. Сейчас важно другое. Он ищет плоть и не успокоится, пока не добудет ее.

— Он получил Эмерика, — процедил сквозь зубы верзила, — пусть подавится им.

— Идиот! — прошипела Зита, но уже тише. — Он же демон! Он не может существовать в человеческом теле! По крайней мере плоти одного человека ему мало, но первый шаг он уже сделал и не успокоится, пока не возьмет нас всех! — При этих словах Фабиан зябко поежился, мгновенно вспомнив, как страшно умирал Эмерик. — Мы должны вернуть талисман, — в который уже раз повторила она, — но это очень опасно, ведь едва мы выйдем отсюда, Незримый начнет охотиться за нами.

Она посмотрела на Фабиана, у которого стояло перед глазами лицо Эмерика, с дико распахнутым в вопле безумной боли ртом, с выпученными, вылезшими из орбит налитыми кровью глазами, один из которых потом вывалился на пол, и Фабиан поймал себя на идиотском желании вспомнить: какой же он был — правый или левый?

— Не пойду! — зло огрызнулся он и с ненавистью по смотрел на Зиту. — Ты знаешь дорогу к тайнику, знаешь, как его открыть, и сможешь воспользоваться талисманом, ты и иди!

Девушка обессиленно опустила руки.

— Я уже устала объяснять тебе, почему не могу сделать этого сама.

— Все равно не пойду, — отрезал он, — потому что не верю тебе — так или иначе мы все подохнем, так что я предпочитаю напиться до бесчувствия и подождать здесь.

Закончив говорить, он отвернулся, всем своим видом показывая, что решение его окончательно и менять его он не намерен. Зита поджала губы и зло бросила:

— Эмерику это не очень-то помогло, если припомнишь — ему было достаточно больно…

Видимо, та же мысль одновременно пришла и в голову Фабиану.

— Заткнись, ты!.. — Он замахнулся на девушку, испытывая непреодолимое желание ударить ее, но, встретившись с ее презрительным взглядом, осекся и невольно опустил руку.

— Я предлагаю прекратить этот спор. — Мелия встала со своего кресла и, пройдя пару шагов, остановилась между ними. — Каждый из нас волен поступать так, как ему кажется правильным. Фабиан, — она повернулась к великану, — ты можешь начинать прямо сейчас, вино на столе. — Она посмотрела на сестру. — Если уж смерти не избежать, то я предпочитаю умереть, пытаясь спастись.

Фабиан смотрел на них во все глаза. Он-то думал, они бросятся перед ним на колени, станут молить о помощи…

— Но мы не справимся без него. Нам нужен мужчина, — Зита с отвращением кивнула на Фабиана, — хотя бы такой.

«Наконец-то поняли!» — со злорадством подумал он и потому решил молча проглотить это «хотя бы такой». Страх и жажда жизни боролись в нем. Жажда жизни говорила, что стоит рискнуть, и если повезет, благодарность сестер несомненно вознаградит его за страхи.

Но страх убеждал, что шансов нет, что все это — пустые мечты. Нужно воплотить их здесь, сейчас, пока еще есть время. Взять силой то, чего хочется, а потом напиться и вскрыть себе вены. И не будет никаких мук, которыми пугает его проклятая колдунья! Правда… и жизни тоже уже не будет. И спор начинался сначала.

— В доме есть еще один мужчина, — неожиданно услышал он, — по крайней мере был! — Это подала голос Мелия. Зита с удивлением посмотрела на сестру, и та пояснила: — Помнишь воина-северянина, которого мы разглядывали? Так вот — тот постамент прежде всегда пустовал! Там никого никогда не было!

— Как так? — Зита недоверчиво смотрела на сестру. — И почему ты ничего не сказала нам?!

— А вот так! Это был вор! — Глаза девушки озорно сверкнули, она чувствовала воодушевление. — И хороший вор, умный — он спокойно стоял, опершись о меч, которым в любой момент готов был посрубать нам головы, если бы мы что-то заподозрили, а мы рассматривали его, хвалили мастерство скульптора, сравнивали с ним Фабиана, а он стоял и смеялся над нами!

— Но почему ты до сих пор молчала? — продолжала настаивать Зита.

Сестра ее на миг прикрыла глаза. Она не могла вспомнить, когда поняла это. Возможно, когда оглянулась, пройдя дальше по коридору, и ей показалось, что фигура чуть шевельнулась во тьме… Возможно, позже. Но затем случилось так много всего. Она попросту забыла… Но сейчас ей не хотелось признаваться в этом остальным. Приятно было насладиться их изумлением.

— Разве я молчала? Если припомнишь, я сказала, что не помню этой статуи, но настаивать не стала — не хотела вас беспокоить, особенно когда поняла, что меч он достал неспроста и опирается на него не напрасно. Но нужно торопиться: как бы он ни был умен и силен, как бы удача ни благоволила ему, но если он жив, то продлится это не слишком долго.

— Ты права, сестра. — Зита повернулась к Фабиану. — Ну так как — ты идешь с нами или пьешь?

— Между прочим, — вдруг заявила Мелия, не дожидаясь его ответа, — тот воин, на которого ты так похож, наверняка согласился бы!

— А кто тебе сказал, что я не соглашусь? — к собствен ному удивлению услышал он свой голос и выругался про себя. Дернул же его Нергал за язык!

Мелия равнодушно кивнула и повернулась к Зите, которая вдруг засуетилась.

— Раз ты идешь, — она небрежно кивнула Фабиану, — нужно действовать быстро, потому что теперь у нас есть приманка для Незримого.

Зита ободряюще улыбнулась сестре, но та лишь огорченно вздохнула — ей вовсе не хотелось подставлять под удар незнакомца. Хотя, с другой стороны — это не ее вина. Он сам забрался в дом. Она посмотрела на Фабиана, пожиравшего ее взглядом, но лишь равнодушно кивнула ему, поглощенная своими мыслями. «Нергалово отродье! — зло подумал он. — Никакой благодарности!»

Конан стоял на лестнице и думал: наверх или вниз?

Несколько шагов назад кровавые следы кончились, и сколько Конан ни искал признаков, указывавших дальнейший путь — все было напрасно. Следов не было.

Он пожал плечами и двинулся вниз, руководствуясь нехитрым правилом: ищи нечисть в норах и подвалах. Это был тот самый подвал, где он нашел тайник, с длинным коридором, поделенным пополам массивной бронзовой дверью, доставившей Конану столько хлопот, с двумя рядами крепких деревянных дверей по обе ее стороны, которые тогда не заинтересовали молодого варвара.

Правда, сейчас он тоже не знал, что искать, а потому ходил и осматривал помещения, в надежде, что найдется нечто, что в силах будет помочь ему выбраться отсюда. Может, какой-то тайный подземный ход, на который не распространилось действие колдовства, или еще что-то в этом роде. Кто знает?

В начале коридора все комнаты оказались заперты, зато с другой стороны бронзовой двери все было открыто настежь, и он заходил во все подряд комнаты, попадающиеся на пути, пока в одной из них не обнаружил странное собрание чучел и скелетов. Из любопытства он задержался, чтобы поподробнее осмотреть их.

Зита повернулась к сестре.

— Все. Мы можем идти. Ты готов? — Она вопросительно посмотрела на Фабиана.

Тот кивнул и встал, слегка покачиваясь. За несколько минут он успел со страху выпить все вино, которое нашел, но желаемого облегчения не наступило. «Как и предупреждала проклятая колдунья!» — зло подумал он.

— Не надо было тебе пить, — укоризненно покачала головой Мелия.

— Я с-сам знаю, ч-что мне надо, — огрызнулся Фабиан и, покачнувшись, обернулся к Зите: — С-снимай свое про клятое заклятье!

— Если бы ты меньше пил, то знал бы, что оно уже снято.

Он посмотрел на девушку пьяным взглядом.

— Л-ладно, хватит болтать, — подошел к двери и толкнул ее — дверь не поддалась, тогда он поднажал обеими руками.

— О, Митра!

Фабиан завозился у двери и некоторое время девушки не могли понять, чем он там занят. Наконец он с усилием оторвал руки от двери и уставился на толстый слой густой полузастывшей крови покрывавший его ладони. Некоторое время он тупо разглядывал их, а потом бросился оттирать кровь об обивку дивана.

Мелия широко раскрытыми глазами наблюдала за его судорожными движениями, а Зита брезгливо наблюдала за ним, стоя чуть сзади, пока не потеряла терпения.

— Идем, Фабиан, если останемся живы, у тебя еще будет время умыться.

И они пошли — девушки впереди, Фабиан сзади. Ему чудились шорохи и чье-то приглушенное дыхание. Он поминутно оглядывался и вздрагивал, постоянно смотрел на свои выпачканные кровью Эмерика ладони и что-то бубнил под нос.

— Тихо, — прошептала вдруг Зита. — Ты что, хочешь подозвать его?

Фабиан дернулся, судорожно оглянулся, но замолчал и дальше уже шел молча, стараясь держаться поближе к девушкам.

Конан поднял повыше лампу. Та, первая, что он прихватил у двери, когда шел за талисманом, и которая верно послужила ему, лежала разбитая на нижней площадке лестницы — кто-то неизвестно зачем запустил в нее подсвечником, валявшимся там же — и он порадовался, что не поленился на всякий случай захватить с собой еще одну.

Все здесь было покрыто пылью так же, как и в коридоре: и пол и столы, чучела и скелеты. Здесь было много такого, о чем Конан и представления не имел. Некоторые из скелетов могли принадлежать лишь тварям, которым явно не было места на земле, и где владелец собрания приобрел их, можно было только гадать.

А вот среди чучел Конан не нашел ничего необычного. Правда, все, что здесь было собрано — будь то чучела или скелеты — выглядело несколько однобоко. В основном это были крокодилы, жабы и прочие гады, крысы и ночные твари, на день прятавшиеся от солнечного света и людских взглядов. Был тут и волк и еще несколько крупных хищников, но они казались скорее исключением из общего правила.

Внезапно Конан насторожился. Его острый слух различил неясные голоса, доносившиеся сверху. Он быстро обмотал фонарь тряпкой и, поставив его в угол, выглянул наружу.

Зита почти не хромала. Они уже подошли к лестнице и собрались спуститься в подвал, когда Мелия, оглянувшись, переменилась в лице.

— Бежим! Он идет следом!

— Кто идет? — тупо спросил Фабиан и вдруг, с диким воплем затравленного зверя отпихнув девушек, помчался вниз, перескакивая через две ступеньки, а затем и по коридору, сам не зная, куда и зачем бежит.

Именно в этот момент Конан, привлеченный шумом, высунулся в дверь. Он увидел молодого мужчину, который ломился во все комнаты подряд, но все они оказались заперты. Наконец разум окончательно покинул его, и, словно именно за этой дверью его ждало спасение, он начал с криком дергать за ручку запертой двери, пытаясь открыть ее. Пробегая мимо, Зита потянула его за собой, но не ей с ее слабыми руками было тягаться в силе с великаном.

Мелия дернула сестру за руку.

— Пусть этот трус остается здесь!

— Да как ты не понимаешь — без него мы пропали! Где нам искать твоего вора?

И когда до Мелии дошел весь ужас положения, она схватила Фабиана за вторую руку. Теперь уже обе сестры пытались увлечь единственного своего мужчину за собой, но все было тщетно. Наконец, поняв, что настал момент, когда нужно спасать свои жизни, они побежали дальше, а Фабиан так и остался стоять, намертво вцепившись побелевшими пальцами в толстую бронзовую скобу. Теперь он был совершенно спокоен, и только губы его продолжали монотонно шептать что-то неразборчивое и бессмысленное.

Мелия и Зита в ужасе бежали по коридору, не зная, куда спрятаться. Они чувствовали, что еще немного, и они, подобно Фабиану, лишатся воли и разума, и ворвались в первую же открытую дверь. Мелия скорее ощутила, чем увидела темную тень, неслышно скользнувшую за спиной.

Все — это конец.

Она почувствовала огромную горячую ладонь, закрывшую ей рот, и отчаянно заизвивалась, размахивая руками, лягаясь ногами, одним словом — пытаясь освободиться. Сердце ее безумно заколотилось от страха, она даже не сообразила, что у Незримого, лишенного плоти, не может быть горячих ладоней! Чуть повернувшись, она увидела, что и Зита в таком же положении — висит в воздухе, размахивая руками — и прежде чем успела понять, что же произошло, услышала торопливый шепот:

— Тихо, тихо вы. Успокойтесь. Я не сделаю вам ничего дурного.

В другой обстановке и в иное время их жалкое сопротивление вызвало бы лишь смех Конана, но сейчас он оставался серьезен. Наконец до них дошло, что это не Незримый закрыл им рты руками, чтобы не кричали, а скорее всего тот самый вор, которого они решили принести демону в жертву в качестве приманки.

Они затихли, и Конан осторожно отпустил их. Девушки смотрели на него не только с тревогой и надеждой, но и с интересом, хотя положение их было, прямо скажем, совершенно неподходящим для этого.

«Хвала Митре, сохранившему ему жизнь, — подумала Мелия, — было бы жаль, если б он умер». Она смотрела на Конана с явным облегчением и… восторгом!

«Хвала Затху, — думала Зита, — теперь у нас есть другой мужчина — настоящий, а значит, не все еще потеряно».

Две красавицы смотрели на молодого варвара, одна с восхищением, другая с непонятной радостью, но он нахмурился и беззлобно проворчал:

— После насмотритесь, клянусь Кромом, а сейчас лучше помогите мне. Нужно запереть эту проклятую дверь!

Мелия вспыхнула, сообразив, как глупо она выглядит со стороны — никогда еще она не позволяла себе так, не скрываясь, пялиться на мужчину! Что подумает сестра! Она обернулась и увидела, что Зита вряд ли видела ее «позор», поскольку сама выглядела ничуть не лучше.

Она рассмеялась и, быстро затворив дверь, повернула ключ, а Конан, навалившись на шкаф плечом, легко поставил его на новое место. Ему не понадобилась их помощь, но пристальное внимание двух красавиц, с каждой из которых он с удовольствием пообщался бы при иных обстоятельствах, сейчас, непонятно почему, досаждало ему.

Зита скептически посмотрела на результаты его усилий и покачала головой.

— Ты думаешь, это жалкое препятствие сможет удержать демона?

Она сильно волновалась, хотя и старалась не подавать вида. Только что за ними по пятам гнался Незримый, потом их кто-то схватил, и сердце ее едва не выпрыгнуло из груди, но — странное дело — едва она увидела перед собой этого огромного воина, вора, похожего на северного бога, как странное спокойствие охватило ее, а Мелия — она покосилась на сестру — даже сумела рассмеяться! Словно им и не грозило ничто! Это было удивительно!

Конан спокойно пожал могучими плечами.

— Не знаю, красавица, но до сих пор это поганое облако плавало по коридорам, а сквозь камень не пролезало.

Лишь только он сказал это, как снаружи раздался первый, мощный удар, сотрясший стену и поднявший тучу пыли. Девушки инстинктивно прижались к Конану, ища у него защиты. Даже Зита от страха забыла о том, что она колдунья. Они смотрели на продолжавшую раскачиваться преграду. Дверь треснула в нескольких местах, и даже девушкам стало ясно, что жить ей осталось недолго.

Тем временем Фабиан, все так же тупо глядя перед собой, продолжал чуть слышно скулить. В царившей в коридоре абсолютной темноте он вряд ли смог бы что-либо различить, но даже будь здесь светло, это ничего не дало бы — разум его еще не проснулся, он лишь готовился воспрять — что-то уже начало проникать внутрь сознания, и когда со страшным треском сломалась дверь, с грохотом обрушилась баррикада и с низким, грозным ревом Незримый ворвался внутрь, чтобы пожрать людей, сознание наконец вернулось к Фабиану, и он с истошным воплем бросился прочь.

Демон ворвался внутрь, но Конан загородил собой девушек, держа фонарь в вытянутой вперед руке. Незримый закружился вокруг него, но, отпугиваемый талисманом, к которому не смел приблизиться, ослепленный светом лампы, не мог причинить вреда людям. Девушки, памятуя о недавнем происшествии в зале, боялись поднять глаза, опасаясь встретиться взглядом с Незримым, но даже если бы и сумели преодолеть страх — это ни к чему бы не привело. В комнате царил полумрак, в котором они вряд ли сумели бы различить его черную душу.

Лишь Конану с его обостренным восприятием удавалось следить за демоном, не позволяя ему напасть сзади. Некоторое время продолжался нелепый танец трех людей и Незримого, пока киммериец не понял вдруг, что если потухнет единственная лампа в его руке то они, ослепнув, окажутся во власти монстра.

Видимо, та же мысль пришла в голову и Мелии, потому что в один из моментов, когда они оказались у двери, она вдруг выхватила факел из кольца в стене и, ткнув его в лампу Конана и дождавшись, когда он разгорится, быстро зажгла от него еще пару факелов, находившихся поблизости. Факелы разгорелись и постепенно комнату залили потоки яркого света.

Девушки увидели черное облако, с грязно-бордовым оттенком, затаившееся в углу. Свет не мог причинить вреда демону, но он напрочь потерял ориентацию, подобно сове, вылетевшей в полдень под ясное око Митры. И, что самое важное, не мог поймать взглядов людей!

— Что? Не по вкусу? — Конан довольно ухмыльнулся. — Это тебе не девушек в темноте пугать!

— Глупец! Ты не знаешь, с кем связался! — донеслось из недр облака, и людей обдало ледяным холодом.

— Выходи на свет, отрыжка Нергала! Хватит прятаться!

— Ты хочешь видеть? Что ж — смотри! — отозвалось чудовище утробным голосом.

Ответ показался им странным, и поначалу никто из троих не понял, что произошло и на что они должны смотреть, но потом Конан заметил, как то здесь, то там от отдельных скелетов отделяются кости и косточки, собираясь в какую-то непонятную конструкцию в центре комнаты.

Мелия вскрикнула и прикрыла рот рукой. Что бы это ни было, но это было лишь начало! Начало чего-то страшного, о чем они пока не имеют представления, чего-то такого, что должно их уничтожить, иначе Незримый не стал бы тратить ни сил, ни времени на подобные глупости. И самым страшным было то, что она не понимала, что происходит!

Зита нахмурилась — до нее начал доходить смысл происходящего.

Тем временем на полу собрался скелетик некоей твари, мелкой и злобной, но явно неспособной причинить человеку вреда. Тварь, покачавшись на задних лапках и окинув их злобным взглядом одинокой дырки во лбу, поплелась в угол, где затаилось грязно-бордовое облако, и вскоре скрылась в нем. Облако забурлило, запенилось, словно в недрах его происходил некий процесс.

Конан выхватил меч, предчувствуя недоброе, но в следующий миг замер, пораженный увиденным. Девушки, все еще прятавшиеся у него за спиной, сдавленно вскрикнули и замолкли, и киммериец почувствовал, как впились ему в плечо девичьи пальчики.

Облако поднялось вверх, обнажив перед взорами людей некое существо… Оно не было похоже на зверя, но не было похоже и на человека, хотя стояло вертикально. Оно могло быть похожим на огромную ящерицу без хвоста, решившую прогуляться на задних лапах, если бы не крысиная голова с одиноким глазом во лбу, но главное — оно уже не было той мелкой тварью, что собиралась на их глазах из косточек посреди зала. Теперь она была ростом с младшую из сестер.. — Это Эмерик… — в страхе прошептала Мелия.

Услышав свое имя, чудище дернулось неестественным для человека образом, застыло на полушаге и рывком уставилось на троих людей, замерших у двери. Крик ужаса застрял у Зиты в горле, Мелия сдавленно охнула, когда тварь прошлась по ним злобным взглядом единственного ока, но самым отвратительным было то, что у урода не было шкуры, лишь голые переплетения мышц и сухожилий, по которым редкими каплями стекала кровь, покрывали тело.

Периодически тварь начинала трястись всем телом, словно в жестоком ознобе, и тогда кровавые капли падали в пыль на пол. Одна из них пробежала по поверхности не прикрытого веком и оттого казавшегося непропорционально огромным глаза, оставив на нем кровавый след. Это словно бы навело тварь на некую мысль: урод рывком переместился на десяток локтей, вновь заставив девушек вскрикнуть от неожиданности, и, схватив чучело крокодила и одним быстрым движением вытряхнув из шкуры его содержимое, нырнул в облако, которое уже не было багровым, а вновь обратилось комком черноты небытия, неизвестно как попавшим в светлый мир Митры.

Едва тварь скрылась внутри, облако забурлило, но на сей раз все закончилось гораздо быстрее. Не успели девушки подумать о цели его действий, как урод выскочил наружу. Теперь тело монстра покрывала крокодилья шкура и оно уже не тряслось от озноба. Урод посмотрел на людей, пригнулся к полу, словно изготовившись к прыжку, и зашипел.

Зита взвизгнула, и Конан почувствовал, как обе девушки вцепились в него сзади.

— Убей его! — услышали люди мерзкий голос демона.

Тварь словно ждала именно такого приказа. Дернувшись, одним прыжком она сумела очутиться рядом с Конаном, но мощный удар кулака в висок отбросил ее к стене. Урод приподнялся на передних лапах и оскалился, обнажив два ряда длинных и острых зубов. Что означал этот оскал — гримасу боли или улыбку — никто из троих не знал.

— Убей человека! — раздался повторный рык Незримого.

Тварь вскочила и одним движением сорвала со стены кривую туранскую саблю и небольшой круглый щит. Конан выхватил меч и приготовился. Он не знал, чего ожидать от монстра, но его способность передвигаться неестественно быстро настораживала, и, как оказалось, не зря.

Тварь нападала, молниеносным рывком подскакивая к Конану, наносила удар и так же быстро пропадала, уходя от ответного удара. Это раздражало, но гораздо хуже было другое — монстр оказался силен и неутомим. Он наскакивал справа и слева, и при его быстроте выпады эти становились все опаснее, потому что происходили почти одновременно!

Странное дело, как только начался бой, облако в углу застыло, обратившись неподвижным сгустком тьмы. Конан заметил это сразу — он ждал, что тварь попытается прижать его к своему господину, но этого не произошло, и он понял, что урод был частью Незримого! Частью, отделенной от целого и способной действовать самостоятельно, но сейчас, когда исход поединка был чрезвычайно важен, Незримый посчитал необходимым непосредственно управлять созданным им монстром.

Киммериец невольно усмехнулся: тут Незримый явно просчитался и очень скоро поймет это. Поймет, что тварь и без его помощи сильна своей быстротой и непредсказуемостью, а стало быть, есть возможность спокойно заняться девушками, которых он сейчас, едва успевая отбивать наскоки твари, просто не в силах защитить.

И еще он понял, что эта вторая, созданная им из плоти Эмерика, часть не успокоится, пока не убьет Конана, а в том, что рано или поздно это случится, если, конечно, он ничего не придумает, варвар уже не сомневался. При всей своей силе и выносливости, он скоро начнет уставать, потеряет быстроту и пропустит атаку, а одного правильно нацеленного удара вполне хватит.

Почти сразу Конан заметил, что его явно пытаются оттеснить от двери, чтобы, улучив момент, ни он, ни девушки не попытались спастись бегством, а это означало, что не все так просто и однозначно предрешено, как вещал Незримый, значит, есть у них шанс спастись, раз демон, провозгласивший себя хозяином положения, опасается их бегства.

Эти мысли вихрем пронеслись в голове Конана, подсказав единственно возможный выход — уничтожить тварь немедленно. Он не стал медлить, тем более что ее атаки хоть и были быстры, но действовала она однообразно, полностью положившись на тактику выматывания. Нужно было лишь выбрать удобный момент, и он не заставил себя ждать — четко угадав начало очередного броска своего противника, Конан шагнул навстречу и, чуть уклонившись влево, пронзил уродливое тело монстра мечом и, тут же выдернув его, оттолкнул тварь ногой.

Оружие выскользнуло из когтистой лапы монстра, он пал на четвереньки и завыл по-волчьи — дико и страшно.

Факелы начали чадить, грозя вскоре оставить их в темноте, но пока еще освещая пространство вокруг тусклым, желтоватым светом. Кровь капала из раны монстра, но он уже не выл от боли и предсмертной тоски, развернувшись и тихонько поскуливая, медленно пополз в сторону облака, замершего в самом темном углу комнаты.

Что все это означает и что должно произойти дальше, Конан понял мгновенно. Одним движением он закинул меч в ножны, схватил девушек за руки и бросился вон.

— Бежим! Сейчас он очухается, и все придется начинать сначала!

Уговаривать никого не пришлось. Мгновенно очутившись впереди Конана, они бросились вон, словно две ошпаренные кошки. Киммериец усмехнулся и последовал за ними. Он остановился всего раз, когда они миновали железную дверь, надвое делившую коридор.

— Бегите! — крикнул он девушкам, ухватился за рукоять, одним могучим рывком закрыл ее и запер, вогнав в дверную скобу туранскую саблю монстра. Кто знает, на что способна тварь, созданная демоном, но как бы ни была она сильна, с дверью ей повозиться придется!

Девушки бежали, от страха позабыв обо всем. Желание жить, даже не жить, а просто выжить в этот страшный миг оказалось настолько сильным, что Зита даже не вспомнила о талисмане, еще недавно составлявшим предел ее желаний, а теперь превратившимся в единственную возможность уничтожить Незримого, спасти свою жизнь. В тот момент, когда они выскочили из комнаты, он был всего в десяти шагах дальше по коридору, но она даже не посмотрела в его сторону!

В один миг они взлетели по лестнице, преодолели коридор, зал и второй коридор, и когда ворвались в комнату, Конан нагнал их.

На этот раз Зите не пришлось готовиться к колдовству. Всю дорогу она лихорадочно твердила слова заклинания, вызывающего паутину Затха, и, едва переступив порог, яростно выкрикнула их, произведя попутно необходимые жесты. Конан едва успел проскочить следом, как стены начали затягиваться знакомой уже белесой пленкой, которая должна была оградить их от Незримого.

Прошло совсем немного времени, и последний факел, тускло вспыхнув, потух, испустив перед смертью длинную струю дыма. Лишь только это произошло, монстр вышел из бестелесной плоти Незримого, застывшего в углу. Рана на груди твари затянулась, она стала сильна как прежде, но Незримый ослабел, пожертвовав частью своей силы. Выбравшись наружу, он быстро восстановил бы потерю, но здесь, в замкнутом пространстве, силу черпать было неоткуда, и каждая потеря становилась невосполнимой.

Невольно Незримый задумался над этим, хотя в первый момент хотел послать тварь следом, в надежде настичь беглецов. Однако мелькнувшая мысль о невосполнимости потери остановила его, заставив осмыслить создавшееся положение, а поразмыслить было над чем. Сам он не боялся стали клинка, но свет отнимал у него силы и, что было еще хуже, ослеплял, лишая способности действовать. Именно поэтому он во время боя управлял монстром, желая видеть его глазом происходящее!

Тварь же, создание которой тоже не обошлось ему даром, не боялась света, но сталь могла нанести ей ощутимый урон, скомпенсировать который он мог опять-таки лишь за счет ущерба себе самому. Быть может, он совершил ошибку, разделив себя на две, пусть и неравные, части, каждая из которых неизбежно оказывалась слабее целого? Но с другой стороны — это давало немалые преимущества, позволяя находиться одновременно в двух местах!

И все-таки он совершил непростительную глупость, рассчитывая с помощью своего творения, едва появившегося на свет, сразу расправиться с опытным и искусным бойцом, каким оказался проклятый гигант! По привычке он понадеялся на силу, совершенно забыв, что лишился большей ее части, и потерпел неудачу! Надо было действовать скрытно, и тогда его создание смогло бы поодиночке уничтожить людей, нападая на них исподтишка. Они даже не знали бы, кто их убивает!

Мысль была вполне здравая, но когда она пришла на ум, Незримый едва не зарычал от ярости. Ему, Незримому, с которым считались даже боги, приходится действовать тайно, изворачиваться, чтобы расправиться с жалкими людьми!

Тварь оскалилась и зашипела, обнажив острые, словно кинжалы, зубы. Она пошла вперед, а демон незримо плыл следом. Сейчас они поднимутся наверх и переловят людей, заберут их плоть. Незримый вновь станет единым, и не поможет уже варвару проклятый талисман, висящий на груди!

Тварь напряглась, упершись ногами в стену, Незримый накрыл его собой, отдавая новую порцию силы, клинок с Другой стороны двери треснул, и дверь открылась. Путь был свободен.

Услышав голоса, Фабиан очнулся. Собственно, тень мысли коснулась его ума чуточку раньше, когда в коридоре раздались шаги бегущих, но это была всего лишь тень, подготовившая сознание к пробуждению. Почти сразу последовал недолгий всплеск, позволивший спастись из страшного подвала, и следом опять тьма… Лишь заслышав рядом голоса людей, он открыл глаза и осмотрелся. Обе сестры были здесь, а рядом с ними стоял незнакомец огромного роста, с растрепанной гривой смоляных волос. Пожалуй, он был даже выше Фабиана… Впрочем, не совсем незнакомец. Где-то Фабиан его видел.

Он принялся вспоминать. Вяло и неторопливо мысли сменяли друг друга. Черные шаровары, черная рубаха, синие, как лед с вершин далеких северных гор, глаза. Казалось — вечность минула с тех пор! Тогда они еще смеялись… но когда это было и где — он не помнил.

Он вновь посмотрел на троих, занятых разговором — они не обращали на него ни малейшего внимания. Проснулась обида, но он подавил ее, вспомнив вдруг о собственном незавидном положении.

О чем они разговаривают?

Фабиан прислушался.

— Ну так что — вы готовы?

— Да.

— Хорошо, — синеглазый великан кивнул, — но вашего друга нельзя оставлять здесь.

— Да, — вновь согласилась Мелия и обернулась к нему, — Фабиан, ты должен собраться, ты нам нужен.

Ага! Они вспомнили о нем! Вспомнили, когда он им понадобился, когда поняли, что без него не обойтись! Он не помнил, сколько времени находился здесь, даже не помнил, как попал сюда. Он спал целую вечность — это было первое, что он осознал. Он нужен им — было второй мыслью. Однако ни та, ни другая еще не отложили отпечатка понимания на его лицо — лицо тупого идиота. И он не видел, как, посмотрев на него, Конан критически покачал головой.

— Кром! Мы все погибнем, взяв его с собой! Посмотри — он ни на что не годен!

— Оставлять его тоже нельзя, — возразила Зита, — и ты это знаешь!

— Знаю, клянусь копытами Нергала! — Варвар возбужденно заходил по комнате, а Фабиан, поняв, что решается нечто жизненно важное для него, заставил себя сесть и улыбнуться.

— В чем дело, друзья? Я тут заснул и вдруг слышу свое имя!

Он по-прежнему не помнил, как оказался здесь и что произошло. Равно как не помнил и того, что едва не выбило из него дух, иначе не сказал бы такой глупости. Он помнил всех, кроме огромного детины, которого, правда, тоже где-то встречал. Он решил, что находится на вечеринке и, немного перепив, заснул. Видимо, незнакомец пришел позднее.

В общем-то, он был сравнительно недалек от истины, он не вспомнил лишь «деталей» вечеринки, но деталей очень важных. Остальные постарались не заметить этого — с них достаточно было и того, что он пришел в себя.

— Наконец-то ты очнулся! — облегченно вздохнула Зита.

— Ну прямо герой, — проворчала Мелия, но так тихо, что услышал ее лишь Конан.

Да, эту девушку ничто не заставит лишиться чувств! Такая могла бы стать отличной подругой даже такому как Конан — человеку, привыкшему каждодневно рисковать собой!

Одним словом — она нравилась ему все больше. Занятый этими мыслями, он мимоходом наблюдал, как Фабиан вооружился мечом, и про себя удивился, что после такого потрясения парень на удивление быстро пришел в себя. Похоже, он недооценил своего нового товарища. Что ж, оно и к лучшему. Пара сильных рук никогда не помешает.

Зита сделала несколько незаметных жестов, и охранявшее их заклятье спало — теперь они вновь стали беззащитны. Хотя нет. Беззащитными они не были. Теперь они знали, что для каждой из тварей, охотившихся на них, есть свое оружие — сталь для зримой и свет для незримой. О том, что станет с ними, если они что-то упустили из виду, они предпочитали не думать.

Выходя, каждый из них брал по два факела — один поджигал здесь же, второй держал в левой руке про запас. И вот тут-то, уже на выходе, Фабиан увидел лужу на полу и глаз Эмерика, валявшийся здесь же, и мгновенно вспомнил все. Руки его затряслись. Он посмотрел на выпачканные кровью своего приятеля ладони, и ему стало совсем нехорошо.

Словно почувствовав эту перемену, Конан обернулся, но Фабиан на краткий миг сумел взять себя в руки и кивнул варвару — мол, все нормально, — и тот успокоился. Трясущимися руками Фабиан взял два факела и, стараясь ни с кем не встречаться взглядом, пошел вперед.

Они вышли в коридор и остановились.

Гудящая тишина стояла вокруг. Свет факелов позволял видеть пространство коридора на десяток локтей в каждую сторону. Дальше все тонуло в полумраке, за которой стояла стена непроглядной тьмы. Конан подумал, что их враги наверняка подготовились к встрече, и обернулся к молодой колдунье.

— Ты точно знаешь, что Незримый не сможет погасить огонь?

Та уверенно тряхнула гривой смоляных волос.

— Если бы смог, давно уже сделал это.

— И то верно. — Конан успокоился.

Конан успокоился, но не находил покоя Фабиан. Взгляд его перебегал от Мелии к Зите, от Зиты к незнакомцу, которого сестры называли Конаном. «Как хорошо, что я не один, что рядом кто-то есть! Пусть даже это чужак и две девушки, но нет никакого черного облака, пожравшего Эмерика, и ничто, по крайней мере сейчас, мне не угрожает!» — в момент прозрения эта простая мысль, пришедшая сразу же вслед за страхом, заслонила собой все, но радость была недолгой и закончилась, как только он понял, куда они идут и зачем.

Он шел, словно во сне, держа в левой руке оба незажженных факела, а в правой меч. Когда они оказались в пустынной, звенящей темноте, свет показался ему никуда не годной защитой, а затея безумной, но протестовать он не решался.

Они пошли знакомым уже путем, и неясные фигуры, спасавшиеся бегством от надвигающегося света, чудились ему в отступающей тьме. Отовсюду слышались шорохи и мерещились притаившиеся тени. Он поминутно вздрагивал и озирался, но вокруг никого не было. Вскоре он услышал позади себя странный, скребущий звук и резко обернулся, но вновь никого не увидел.

— Ты что? — На этот раз Конан не на шутку встревожился. Каким бы трусом ни был Фабиан, а игнорировать его полностью было бы непростительной ошибкой. Киммериец знал, что иной раз страх обостряет восприятие на столько, что позволяет чувствовать то, что человеку в нормальном состоянии недоступно.

— Там кто-то есть! — зловеще прошептал верзила и судорожно обернулся.

Конан встал рядом и внимательно вгляделся в густую тьму, но ничего не увидел. Впрочем, если тварь и кралась следом, то теперь, когда ее вспугнули, наверняка поспешила ретироваться и затаилась в тени.

— Я пойду сзади.

Фабиан облегченно вздохнул и быстро пошел вперед. Здесь, позади Зиты, впереди Мелии, чувствуя надежную защиту своего нового товарища, он ощутил себя гораздо увереннее.

Конан насторожился. Тревога Фабиана против ожидания оказала на него более сильное действие, чем он согласился бы себе признаться. Пару раз он и впрямь услышал позади странный скребущий звук, словно кто-то осторожно крался следом. Это заставило собраться и одновременно успокоило его — осторожничает, значит, боится, а это уже хорошо.

Незаметно они дошли до зала, и Фабиан, осмелев, пошел вперед.

«Хвала Митре! — подумала Мелия. — Наконец-то он пришел в себя».

— Зажги факел, не строй из себя героя, — крикнула ему вслед Зита, но вместо того, чтобы последовать ее разум ному совету, руки Фабиана безвольно разжались, факелы и меч упали на каменные плиты пола, а сам он, словно деревянный истукан, которого подтягивают вперед на веревке, двинулся в сторону зияющей тьмой дыры коридора по ту сторону зала.

— Стой!

Мелия бросилась к нему, первой почувствовав неладное, хотя и не представляла, чем сможет помочь, но Конан мгновенно сообразил что делать — его факел огненной кометой пронесся над головой девушки и, ударившись о стену, упал на пол, осветив на краткий миг зловещую тень, черной молнией метнувшуюся прочь.

Фабиан замер, словно нить, тащившая его неизвестно куда, лопнула. Потом пал на колени, жадно ловя ртом воздух, глядя, как занимаются огнем развешанные по стенам гобелены, не понимая, что произошло. Он чувствовал лишь безотчетный страх и вместе с тем облегчение, оттого что ужасная тень, с неодолимой силой звавшая его за собой, пропала.

Мелия склонилась над Фабианом, но Зита, схватив ее за руку, потащила за собой.

— Оставь! Теперь с ним ничего не случится, а вот сгореть мы можем запросто!

Мелия бросилась за сестрой. Конан поспешил им на помощь. Втроем они срывали со стен знамена и гобелены — огонь распространялся на удивление быстро — и затаптывали их. На время они позабыли обо всем, когда отчаянный крик Фабиана вернул их к действительности. Обернувшись, они застыли от ужаса. Тварь, с которой Конан уже имел дело в подземелье, напала на Фабиана, так и стоявшего в оцепенении посреди зала. Каким-то чудом он сумел отбросить монстра, который теперь готовился к новому прыжку. Не раздумывая, Конан метнул меч, но тварь ловко вывернулась и скрылась во мраке.

Конан резко обернулся.

— Не смотрите во тьму! Забирайте факелы и быстро сюда!

Медлить было нельзя, и Конан не церемонясь погнал их назад. Так вожак гонит свою стаю, чтобы уберечь ее от врага. Никто, кроме него, не понимал, что делать, кого теперь опасаться, откуда на них в очередной раз навалится беда. Они даже были рады, что не приходится задумываться ни о чем, вручив свои жизни киммерийцу, который бежал позади, поминутно оглядываясь и подгоняя своих товарищей. Тот был уверен, что со стороны комнаты им ничто не грозит — тварь наверняка попытается обежать коридор, чтобы напасть сзади, но даже при ее быстроте передвижений этого нельзя было сделать мгновенно.

Они повиновались беспрекословно, молчаливо признавая превосходство киммерийца. Вскоре все четверо сидели в комнате, и Конан с раздражением, Зита с удовольствием, Мелия с радостью, а Фабиан с облегчением наблюдали, как густеет на стене паутина Затха, обещая им краткий период безопасности.

Девушки тут же занялись раной Фабиана. Он сидел по пояс раздетый, а Мелия бинтовала его разорванной на узкие полосы рубахой. Когти твари оказались гораздо опаснее, чем они думали, и раны были, хоть и не опасны, но глубоки и обильно кровоточили. Конан осмотрел их и подумал, что Фабиану повезло — придись удар немного ниже, и кишки оказались бы на полу. Тогда Конану не оставалось бы ничего иного, как прирезать их приятеля, а он сильно опасался, что это пришлось бы не по вкусу сестрам.

А Фабиан, занимавший сейчас руки и мысли своих товарищей, тупо смотрел на кровавую лужу перед дверью, и в голове его вертелся лишь один вопрос — правый или левый глаз Эмерика валяется в пыли рядом с ножкой дивана?