"Майкл Коннелли. Поэт " - читать интересную книгу автора

Продвигаясь на запад со скоростью семьдесят миль в час, я миновал
сначала Ловленд-Пасс, а затем, пройдя через перевал, добрался до предгорий
Гранд-Джанкшена. Дорога заняла три дня, но я никуда и не торопился.
Останавливаясь, чтобы походить на лыжах, я забывал про всех и думал только о
своем. После Гранд-Джанкшена я повернул на юг и на следующий день добрался
до Теллурида.
Всю дорогу "чероки" шел с включенным полным приводом.
Остановившись в "Сильвертоне", где комнаты несколько дешевле, я целую
неделю предавался дневным лыжным прогулкам. Ночи проходили за
"Ягермайстером" в номере, иногда в холле возле камина или в приюте для
лыжников - где бы я ни оказался после прогулки.
Стараясь измотать тело, я надеялся, что это отразится и на сознании.
Напрасно. Во мне был только Шон. Вне пространства. Вне времени. Его записка
оказалась загадкой, от которой я уже не мог отойти.
По какой-то причине благородный порыв брата сделался западней. И убил
его. Горечь этого простого умозаключения не отступала даже в моменты, когда
я зигзагами спускался по склону и резкий ветер, пробивавшийся за оправу
очков, заставлял глаза слезиться.
Я больше не оспаривал официальное заключение, и вовсе не потому, что
доверял мнению Векслера или Сент-Луиса. Время и факты подточили мою позицию.
День ото дня ужас выбора, сделанного Шоном, становился некоторым образом
понятным и даже морально оправданным.
Добавила новостей и Райли. После того вечера она рассказала кое-что,
чего не знали ни Векслер, ни Сент-Луис: раз в неделю Шон посещал
психотерапевта. Разумеется, такую помощь оказывали и в департаменте полиции,
однако брат избрал свой, тайный путь, не желая, чтобы слухи подпортили его
репутацию.
Я сообразил, что Шон записался к врачу как раз после моего предложения
написать о деле Лофтон. А может, он просто хотел оградить меня от
мучительного ощущения, с которым столкнулся сам? Идея понравилась, и я с
радостью цеплялся за нее все оставшиеся дни горного путешествия.
Как-то, выпив лишнего, я стоял перед зеркалом в гостиничном номере,
намереваясь сбрить бороду и коротко остричь волосы на манер Шона. Мы
идентичные близнецы - одно выражение глаз, не слишком темные волосы,
стройное тело.
Желая утвердить собственную индивидуальность, каждый из нас всегда
добивался именно этой цели. Шон носил контактные линзы и усиленно накачивал
мускулатуру. Я предпочитал очки, отпустил бороду еще в колледже и нисколько
не поправился со времен своих занятий баскетболом.
И еще у меня имелась отметина от кольца той женщины из Брекенриджа. Мой
"боевой" шрам.
Шон поступил на службу после школы, окончив полицейское училище, и
всегда стригся коротко. Потом он учился на вечернем, чтобы продвинуться по
службе. Я болтался без дела пару лет, жил в Нью-Йорке и Париже, а затем
поступил в колледж, но на дневное отделение.
Хотел стать писателем, однако пришлось ограничиться газетным делом. В
глубине души занятие журналистикой казалось временным, я говорил себе - это
остановка. Так продолжалось уже лет десять, а возможно, и больше.
В тот вечер в номере я долго смотрел на себя в зеркало, но не стал
брить бороду или менять прическу. Мысли о Шоне, лежавшем в мерзлой земле,