"Максим Кононенко. Танго" - читать интересную книгу автора

теперь ее, наверное, уже нет. Или даже хуже - эти свиньи солдаты не убьют
ее сразу, они будут измываться над ней, они замучают ее до смерти. И все
из-за этих двух идиотов. Ну зачем он побежал за мной? Оставался бы там,
раз уж решил убить Сашу до конца. Это, по крайней мере, было бы красиво. Я
поднял глаза от падших листьев и посмотрел на Петю. Он шел, нервно грызя
длинную сосновую иглу и не замечая ничего вокруг.
Под взглядами тысяч дерев. Мы с ним идем, как под конвоем - вряд ли
эти деревья сочувствуют нам. Они даже не шумят - просто молча смотрят, как
глупые христиане на сжигаемую красавицу. Так жалко нас. Или может, это
только Петя идет под конвоем - как человек, вызвавший огонь, самое
неприятное для этих деревьев. А я - их уполномоченный, суровый жандарм, у
меня ружье, а Петя свой автомат бросил на поле, когда убегал. Как все таки
будет обидно, когда они нас найдут, а они нас обязательно найдут - уж
теперь-то, когда мы столько дерьма натворили. И что самое обидное - ведь
если бы он не побежал за мной, никто из них так и не узнал бы о моем
существовании, ведь все, кто меня видел уже того... Мертвы. Надо с ним
разойтись, что ли? Пусть он идет себе, а я уж найду занятие. Первым делом
доберусь до Аньки, господи, сделай так, чтобы я не увидел ее
изнасилованного трупа, когда вернусь. Потом надо выбраться из области,
вряд ли теперь в деревнях можно жить. И в Рязань. Или в Новгород.
Интересно, а что на севере происходит? Хорошо бы дожить до лета, а там - в
Карелию, найти брошенное лет сто назад селение и заняться натуральным
хозяйством. Нарожать с Анькой детей, я хочу девочку, скажем, Машу, а если
мальчик - то, скажем, Василий. А что, хорошее имя. Да, пусть будет
Василий. Я буду вставать часов в пять утра, а Анька - еще раньше, она
привыкнет, я уверен. На столе уже завтрак, простой и сытный, все
собственных рук. И на охоту. Найду за зиму патронов к этому ружью, а не
найду - лук сделаю. Буду промышлять дикую птицу. А Анька - ждать меня и
возделывать огороды. Все успокоится. Надо только эту зиму продержаться,
можно еще, например, в Тверской области на болотах жить - туда они вряд ли
доберутся. Все будет хорошо, родная моя, этот, на небесах, - он помогает
мне, мы не в самых плохих с ним отношениях. Ты знаешь, по-моему ему все
равно, грешил человек или нет. Он и так поможет, ему там, видать, скучно
совсем - вот он и помогает кому не попадя. И солдатам наверняка помогает,
а потом сидит и смотрит - кто кого. Сам себя побеждает. Сам с собой
поигрывает. Онанист. Я скоро приду к тебе, жалость моя. Может, ты и не
ждешь меня совсем, но поверь, со мной не так уж и плохо. Я ведь почти все
умею. А если...
Из раздумий меня выдернул очередной заход вертолета. Надо
расходиться. Прости меня, друг дорогой, но у меня есть еще дела.
Я стал незаметно отставать от задумавшегося Пети, все больше и больше
- он ничего не замечал. Ему сейчас все равно, куда идти. У него нет такого
дела, как у меня. У него нет Аньки. А у меня она есть, пусть даже и меня у
нее нет, но она у меня есть. Я даже знаю, что сделаю сейчас. У меня
хорошие мозги, просто удивительно, как такая простая и красивая мысль не
родилась у меня раньше. Хотя, надо сказать, какое-то время я еще
сомневался, но ноги сами несли меня вперед, быстро съедая все то, что я
наотставал. А может это он там придумал новую игру? Он помогает мне, чтобы
я спас Аньку? Две жизни вместо трех смертей? Спасибо, господи, - произнес
я благодарно и громко.