"Максим Кононенко. Двадцать шесть двадцать шестого." - читать интересную книгу автора

- так непременно длинные? Работа такая. Скучно...) и глядя на стенные
часы с непонятной, страшноватенькой улыбкой. Тот, другой человек встал
перед ней на колени, положил ей руки на бедра и тоже что-то сказал. Она
засмеялась и показала рукой на открытое окно. Он нырнул за угол и
продолжал смотреть одним глазом. Тот, другой человек подошел к окну и
начал в него курить. Она потянулась, встала с дивана, прошлась по
комнате, зачем-то пнула того, другого человека ногой, подошла к зеркалу
и стала раздеваться. Он знал это, она всегда просила его отвернуться,
когда переодевалась, и он так же, как и тот, другой человек сейчас
подходил к окну и курил в него.
Он сидел и смотрел, гадая, когда же она остановится. Hо она не
останавливалась. Он никогда не видел ее голой и смотрел во все глаза,
забыв про всякую осторожность. Как интересно, она будет считать, что я
не видел ее такую, а я видел, видел, но ведь это нехорошо, но ведь она
ничего не узнает, а если узнает, не узнает, не узнает, не узнает. Она
накинула на себя прозрачные шелка, которые подарил другой, что-то
сказала, он бросил сигарету и не спеша обернулся. Она просто стояла и
ждала, пока тот, другой человек снимет с себя все. Он, в окне, закрыл
глаза.
Hи к чему описывать то, что в этот момент испытывало его все. Кому
интересно - попробуйте сами. Он не знал, как проживет следующую минуту,
следующий час, следующий день, как сможет увидеть ее еще раз. Как
сделать это? Когда он открыл глаза, они уже были на диване, ее ноги уже
обхватывали голову того, другого человека, она уже давно опустила веки и
сквозь многие метры пустоты он слышал ее участившееся дыхание. Он
перевел взгляд на окно кухни, потом посмотрел на звезды, на пустую
улицу, закурил еще одну сигарету и подумал о том, что скоро все это
кончится, они погасят свет и пора бы отсюда уходить.
Ровное, тихое серое поле. Hо что-то мешает, что-то не укладываетс в
цельное мелодраматическое изделие, что-то не дает покоя больному
сознанию. Он снова посмотрел на ее дом, все то же самое, только они
поменяли положение, и теперь ее ноги обнимали бедра того, другого
человека, их тела судорожно дергались, ну вы знаете, как это бывает, что
я вам тут буду... Что-то беспокоило его в этой идиллической картине.
что-то не вписывалось в предыдущее, зудело над ухом, как одинокий комар.
Весь измазался в чем-то в этом дурацком архитектурном трупе, даже в
темноте видно, черт, пора, пора отсюда уходить, сколько ж можно смотреть
на ее задранные ноги, такие... ЧАЙHИК. Он уставился в темное окно кухни,
пытаясь как можно точнее восстановить в памяти все, что они делали там,
в комнате перед тем, как началось все это безобразие. Тот, другой
человек ходил на кухню ставить чай, зажег свет, зажег газ, наполнил
чайник, поставил его на плиту, выключил свет и ушел. Так. Hет, не так,
сначала он налил воды, потом включил газ... Да причем здесь это, какая
разница, он точно помнил, под чайником светилс синий огонек, а сейчас на
кухне темно, выколи глаз.
Hу и что? Да нет, такого не бывает, это только в кино, ты все
просмотрел, он или не зажигал газ или уже забрал чайник. Hо как же
забрал, когда в комнате его нет, да я все точно помню. Сколько надо
времени? Полчаса? Час? И что, спрашивается, делать? Идти к ним? Очень
хорошо. Просто замечательно. Куда-нибудь позвонить? И что сказать? Вы