"Григорий Иванович Коновалов. Вчера (Повесть) " - читать интересную книгу автора

Пока дедушка клал в кошевку солому, я зашел на подветренную сторону
омета. За спиной у меня поднимались горы, а за рекой бескрайняя степь
разбегалась в волнистых сугробах. Небо заслонено хмурыми облаками, и
только над мельницей меж седых деревьев тепло голубело в прогале туч.
Неотрывно смотрел я на этот клочок неба и вспоминал жаркое лето. Казалось,
расплеснется сейчас эта горячая голубизна по всей степи, и тогда, мотая
головами, выплывут в разлив зеленых трав табуны киргизских лошадей; как
из-под земли, вырастут из-за курганов островерхие шапки наездников. У
каменной горы зацветут сумерками пахучие костры киргизских кочевий, а
дедушка посадит меня на свою жилистую, волосатую шею, и мы придем в гости,
сядем на кошму перед медным котлом. В войлочной кибитке зазвенят глуховато
струны, свитые из бараньих кишок...
- Замерз, сердешный?! - услышал я голос деда. - Дай-ка сосульки-то под
носом обломлю.
Мы сели с дедом на кошевку, поехали домой. За рекой над мельницей
стелилась размытая ветром темная туча.
Из-под навеса тучи одна за другой выехало несколько подвод. Опережая
их, густой буран задернул село, деревья, нашу дымящуюся кузницу, каменную
бабу на развилке дорог. Побелели борода дедушки, спина Старшины. Старшина
решил сократить дорогу, свернул вправо.
- Кажись, падаем, сынок, - успел сказать дедушка, и мы полетели головой
в сугроб, очутились под соломой в кромешной темноте.
- Жив, Андрейка? - спросил дед весело. - Ну вот и хорошо, сейчас, как
цыплята, вылупимся на свет божий.
Когда мы приехали домой, весь двор был заставлен подводами. Люди в
чепанах и тулупах выпрягали лошадей. Лошади были косматые, толстоногие. Их
хвосты и гривы забило снегом. Злые глаза поблескивали в сумерках.
Приезжие были работниками гуртоправа Корнея Енговатова с глухого
степного хутора Калмык-Качерган.
Они возвращались с базара и к нам заехали потому, что среди них был
родной брат дедушки Данила, маленький старичок в поношенном тулупе, в
волчьей шапке и подшитых валенках. Енговатовские работники расположились
на кухне, на полатях, а Данила с дедом сели в горнице перед голландкой.
Бабушка кормила меня щами, приговаривая ласково:
- Ешь, сынок, ешь, большим будешь. Кто щи не ест, тот маленьким, с
рукавицу, бывает. Такого и ворона унесет в гнездо на подстилку, и суслик в
нору уташит. Ешь.
Я из сил выбивался, но ел, спрашивая бабушку, буду ли я большим, как
наш дом.
- Выше дома будешь. Поясом вровень с лесом, голова в облаках. Тучей
оденешься, грозой подпояшешься.
Слово молвишь - гром загремит, грудью вздохнешь - ветер дунет. Где
ногой наступишь - родники потекут, - не спеша устало говорила бабушка,
выпростав ухо из-под кокошника, наверное, для того, чтобы слышать разговор
дедушки и Данилы. А я, не переставая, ездил в чашку большой деревянной
ложкой, на черенке которой дедушка вырезал крестик.
Данила жаловался дедушке:
- В одночасье родились мы с тобой двойняшкой, Ерема. А жизнь у нас
разная. Ты - хозяин, я - батрак.
Твоя жена в здравии при тебе находится, а моя, царствие ей небесное,