"Григорий Иванович Коновалов. Былинка в поле (Роман) " - читать интересную книгу автора

Поплачется она в ногах у нас, - сказал он. - Пшеницу вези домой, зарывай в
яму. А нет, лучше в прорубь свали. Довольно пм мудровать над хлеборобами.
- Для чего же я сеял? За дурака меня считаете?
- А ты умней будь, не засевай лишку. Себе хватит, а они нехай железо
гложут, протоколами и постановлениями закусывают. В кошки-мышки играть с
нами не дозволим больше.
Пшеницу Автоном сдал в счет дополнительного обложения, уже второго за
эту зиму. Быка продешевил - густо скота нагнали на базар башкиры и
оренбургские казаки. Поначалу тоже прижимали государственных закупщиков, а
потом пошли дешевить. Даже за плевую цену не подвертывались покупатели из
местных мясоедов.
Председатель Хлебовского сельского Совета Захар Острецов навязывал свою
телку-годовичку.
- Бери даром, назад не погоню! - бесшабашно кричал подвыпивший
Острецов. - Телятина для умственных желудков. Жениться хочу, идол ты
жпрнощекий. Иначе бы не дешевил.
- Зачем она мне? Ныне лишняя скотина - позор для человека. Голозадое
равенство - наивысчая вожделенная цель бытия.
- Врешь, губастый сластолюб! Советская власть велит в достатке жить. С
пустых щей не осилишь вперегонки заграницу. Сила нужна.
Шибай все же взял белолобую телку, силой запихнув за пазуху Острецову
скомканные рубли.
- Не припоздал жениться в тридцать-то лет? - балагурил на радостях
Шибай.
- До тридцати мне еще двух лет не хватает, дядя.
Вид у меня поношенный от умственной деятельности. Сахару маловато для
мозговой работы.
- Никак двум свиньям корм не разделишь?
- Ты, дядя, мясо жрешь, култук наедаешь, а я думаю, как жизнь крутануть
по-новому, тебе ноги на затылке завязать, смрадный ты индивидуум. Автоном,
вразуми прохиндея насчет моей личности.
Горюя о налыге, которую позабыл снять с телушки, Острецов много пил в
чайной, безуспешно угощая непьющего Автонома. Широкий лоб Захара вспотел,
мудрые глаза гасли под отяжелевшими веками.
- Чтобы всю сволоту вражескую скрутить, индустрию на ноги поставить,
кучерить в стране должна одна партия, единая, - повторял он, сжимая руку
Автонома. - А сейчас что? Дискуссии без конца разводят. - Захар тыкал
пальцем в газету. - Ленина нет на них, пустомель балалайкиных. В одной
стране, мол, социализм не построим... А за каким же тогда хреном кровь
проливали? Для болтовни, что ли?
Хозяин чайной прикипел пухлыми пальцами к своей лысине, как оладушек к
сковородке, когда Острецов, переиграв на только что купленной двухрядке
революционные песни, вдруг завел "Боже, царя храни". Два старика встали,
сипло подтягивая царский гимн. Появился в морозных клубах милиционер,
срывая с усов сосульки.
Автоном стукнул Острецова ребром ладони по лбу, выволок вместе с
гармонью на крыльцо мимо милиционера в красной шадке, свалил в сани и с
ходу погнал лошадей галопом, рубя кнутом по раздвоенным крупам. За мостом,
обогнав несколько подвод, надежно затерялись среди обозников.
Протрезвевший на морозном ветру Захар, дрожа пощенячьему, выговаривал