"Роман Коноплев. Евангелие от экстремиста " - читать интересную книгу автора

В это время "мальчик" уже пробегал четвертый длинющий ряд, и двадцать
пар отличных фирменных носков из далекой Сирии уже обрели своего клиента.
Мама, вечно стеснялась ухаживаний. Она хранила верность папику. Папик злобно
ожидал в семейном Москвиче, трогательно прижимая к груди свой партбилет.
Одесская барахолка открыла передо мной целый мир, абсолютно для меня
новый и восхитительный. В сравнении с великолепием этого огромного потока
людей, наш Днестровск был песчинкой. Здесь можно было купить все - начиная с
продуктов питания и презервативов, заканчивая огнестрельным оружием и
наркотиками. Это первое свободное государство в государстве - Одесская
барахолка - имела свои законы, менты ее охраняли только снаружи. Было время,
от греха подальше какие-то коммунистические идиоты решили ее закрыть. Стало
еще романтичнее - барахолка стихийно рождалась в районе Староконного рынка,
прямо в черте города, заполонив собой целую улицу. По барахолке то тут, то
там проходили одесские блатные - могли отнять кожаную куртку, или достать
нож. Иногда здесь звучали выстрелы, и перепуганные насмерть бородатые
одесситки давили друг дружку, прижимаясь к подворотням. Так что теперь я не
учился в субботу, и оба выходных мы организованно семьей выезжали в Одессу.
После барахолки мы, как правило, ехали на Привоз, где закупалось все то, что
голодная Россия никогда не имела в лучших обкомовских столовых. По
количеству адреналина с выходными на барахолке не могло сравниться ничто -
поэтому вечером я редко ходил на танцы - валился с ног и спал, как убитый.

В один из дней с улыбкой на губе,
В широком, как шаланда, экипаже
До Лейба, до последнего из граждан
Доехал Ося, ничего себе...

Товар на продажу появлялся разными путями. Самый романтичный из них -
это полет на самолете в город Днепропетровск за тыквенными семечками. Из
Кишинева летишь туда, в пригороде закупаешь пару мешков семечек, поездом
едешь в Одессу, затем в Тирасполе сдаешь семечки в магазин "Стимул". Там
вместо семечек можно было почти даром брать фирменные шмотки. Все это
везлось на барахолку. Двухдневная прибыль с оборота в несколько раз
превышала ежемесячную зарплату всех членов семьи. Конечно, в школе
распространяться на подобные темы было запрещено. Там я занимался другими
вещами. Помимо дурацкой учебы, результаты которой так толком и не
пригодились в моей повседневной деятельности, мы с моим приятелем имели
хобби - прослушивание зарубежных радиостанций, вещающих на русском языке. На
моей памяти, радиостанций было около 35. Мы составляли расписание. Я слушал
новости. Это было захватывающе, и уже не походило на детские развлечения.
Это была политика. Я делал политинформации сначала для класса, а затем для
школьного радио. Вряд ли формат моих передач устраивал руководство школы -
просто кроме меня делать их было все равно некому, никто не хотел. И по
школьным динамикам, думаю, как очень мало где на всей территории СССР,
звучали новости о забастовках польской "Солидарности" и коротких акциях
прямого действия в центре Москвы малочисленной группы членов Демсоюза во
главе с Новодворской. Она была героиней большинства моих передач. В школьных
коридорах часть преподавателей подавали мне руку. Другая их часть относилась
с нескрываемой иронией.
Летом, в период школьных каникул, я поехал в Румынию. Мама собрала в