"Роберт Конквест. Большой террор. Книга 1" - читать интересную книгу автора

Каменев сказал, что первой волной антипартийной оппозиции был троцкизм,
второй волной - движение правых. "И, наконец, - продолжал он, - третья уже
не волна, а волнишка - идеология совершенно оголтелого кулачья, вернее,
остатков кулачества... идеология рютинцев... с этой идеологией бороться
теоретическим путем, путем идейного разоблачения, было бы странно. Тут
требовались другие, более материальные орудия воздействия, и они были
применены и к самим членам этой группы, и к ее пособникам, и к ее
укрывателям, и совершенно правильно и справедливо применены были и ко
мне".[120]
Мы уже говорили о том, насколько ошибочными были эти жалкие покаяния
оппозиционеров, повторенные ими вновь на XVII съезде. Их главная трагедия
была в том, что они не понимали Сталина. Если бы он был менее
целеустремленным и более принципиальным, они могли бы рассчитывать на успех.
Конечно, Зиновьев имел весьма малые шансы вернуться к власти. Но позиция
правых, по крайней мере тактически, была не очень плохой. В самый кризисный
момент в 1930 году, они не стали топить партийный корабль; и в результате
кризис удалось преодолеть методами, которые можно в какой-то степени
рассматривать как уступку правым. Их покаянные речи были приняты съездом
гораздо лучше, чем в предшествующих случаях. А кроме того, повсеместно
появились надежды, что худшее - позади, что ужасающее напряжение и
невероятные страдания первой пятилетки и коллективизации отошли в прошлое.
Второй пятилетний план в экономическом отношении выглядел несколько более
умеренным.
Все эти обстоятельства были благоприятны для правых. Но эти же
обстоятельства были весьма неблагоприятны для Сталина. Ведь налицо была
тенденция к внутрипартийному примирению, к попыткам наведения новых мостов
между партией и народом. Похоже, что именно таких взглядов откровенно и
искренне придерживались Киров и некоторые другие.[121]
Есть основания полагать, что в перерыве между заседаниями XVII съезда
кое-кто из делегатов обсуждал в этом контексте вопрос о сталинском
руководстве как таковом. Сравнительно недавно, в 1964 году, "Правда" писала,
что уже в то время "все дальше отходя от ленинских норм партийной жизни,
Сталин все более отрывался от масс, попирал принципы коллективного
руководства, злоупотреблял сбоим положением", что "ненормальная обстановка,
складывавшаяся в партии в связи с культом личности, вызывала тревогу у
многих коммунистов. У некоторых делегатов съезда... назревала мысль о том,
что пришло время переместить Сталина с поста Генерального секретаря на
другую работу. Это не могло не дойти до Сталина".[122] А дальше автор статьи
в "Правде" Л. Шаумян переходит без всякой логической связи, но с очевидным
намеком, к описанию выступления "прекрасного ленинца С. М. Кирова", которого
он называет "любимцем всей партии". Существование плана - или, во всяком
случае, разговоров - относительно смещения Сталина подтверждается и в
недавно вышедшей биографии Кирова.[123]
Таким образом, "старые ленинские кадры", в том числе "замечательный
ленинец" Киров, планировали ограничить власть Сталина; они намеревались
ослабить диктатуру и содействовать примирению с оппозицией; Сталин же, узнав
об этих планах, видел в них "решительное препятствие" своим намерениям
расширить собственную власть. Политически в 1934 году дело выглядело так,
что, хотя Сталин и не был побежден, но его стремление к неограниченной
власти было до некоторой степени заблокировано. Это было верно, во всяком