"Ширли Конран. Дикие [love]" - читать интересную книгу автора

наряжалась). Однако от любопытных глаз не могло скрыться то
обстоятельство, что супруги Грэхемы что-то уж очень редко переговаривались
между собой, сидя в своей малинового цвета ложе в Хейнц-Холле в ожидании
Питтсбургского симфонического оркестра или Питтсбургской Балетной труппы.
К тому времени Сильвана уже окончательно поняла, что не сможет
говорить с мужем о себе и об их взаимоотношениях, слова не придут к ней.
Поначалу она боялась спрашивать Артура о горькой правде, а теперь она
боялась услышать ее от него. Ее страшила мысль о том, что однажды Артур
разведется с ней. Она боялась проснуться в одно прекрасное утро и
услышать, как внутренний голос вкрадчиво нашептывает: "И что теперь?" В ее
душе поднималась настоящая паника при одной только мысли о том, что она
может остаться без мужа, что ее могут отослать домой, в Рим, как
какой-нибудь экспортный бракованный товар. Она боялась услышать усмешку
отца и его страшные слова:
"А я что говорил?" Поэтому, после того как несколько ее робких
попыток завести дискуссию на эту неприятную тему было умело отведены
Артуром, Сильвана смирилась и закрыла глаза на отсутствие в своем сердце
семейного счастья. В конце концов, спустя два года после женитьбы страсть
всегда трансформируется в спокойную привязанность, разве не так?
Правда, в случае с Артуром и речи не могло быть о привязанности. Он
был попросту равнодушен к жене. Постепенно он стал считать свою Сильвану
незначительной и безнадежной личностью. Ему казалось, впрочем, это было
недалеко от истины, у нее дрожит голос, когда она говорит, и что сам
процесс беседы является действием, для которого ей приходится прикладывать
огромные усилия. Для остальных людей Сильвана была рассеянной, всегда
погруженной в свои думы и сторонящейся общества женщиной. Она сама
чувствовала, что между ней и жизнью как будто воздвигнута прочная
стеклянная стена. Но она не - могла понять: в аквариум ли она смотрит или
из аквариума? Она никому не поверяла свои переживания и свое унижение, так
как предчувствовала, что жалость постороннего человека сделает ее муку еще
невыносимее.
Она очень привязалась к своей малышке, круглолицей Лоренце, которая
постоянно пускала пузыри и мочила свои очаровательные ползунки, которые
шили для нее итальянские монахини. Всякий в "Нэксусе" отлично знал, что
Артур вновь вернул себе все свои холостяцкие привычки и в последнее время
стал все чаще пользоваться своей старой квартирой в отеле, которая всегда
была готова для приема высокопоставленных лиц из "Нэксуса".
Удивительно, но он был преисполнен огромной гордости за себя, когда
увидел перед собой крохотное красное и все какое-то сморщенное личико
малютки Лоренцы и услышал ее крик.
- Она пошла в тебя, сказала Сильвана, и Артур при этих словах весь
так и засветился от радости.
В течение трех месяцев после рождения Лоренцы старая детская Артура,
которая состояла из четырех комнат, была отремонтирована и декорирована в
бледно-розовый цвет. С того момента Сильвана поняла, что может получить
все, что ни попросит... при условии, что это "все" требуется Лоренце. Все,
кроме денег.
Артур никогда не допускал, чтобы у Сильваны была хоть какая-нибудь
наличность. Все финансы в доме находились под строжайшим контролем.
Туристские счета (Сильвана часто ездила в Рим к родителям), счета от