"Ширли Конран. Кровное родство (Книга 1)" - читать интересную книгу автора

не могло прийти, что "Аванти" не возобновит со мной контракт. - Она не
слишком естественно рассмеялась. - Я знаю, что мне уже двадцать пять, но это
ведь не старость! Во всяком случае, в нормальном мире. Это слишком много
только для фотомодели.
- Может быть, "Аванти" еще возобновит твой контракт. Мы ведь не знаем.
- Хорошо бы, черт побери! - воскликнула Аннабел. - Я готова излупить
сама себя за то, что уговорила тебя купить эту квартиру. Даже не знаю, что
это вдруг на меня нашло.
- Ты сделала это ради меня. Ты говорила: "Хорошей картине нужна хорошая
рама", - напомнил он. - Ты говорила, что, если я хочу выйти на уровень Майка
Уоллеса, я должен выглядеть так, как будто я уже там.
- Конечно. И ты непременно будешь там, - приободряла мужа Аннабел. Он
обладал таким же быстрым и напористым умом, что и Майк Уоллес, во время
интервью он умел нащупывать верные ходы и вызывать собеседника на
откровенность. Он мог заставить его так или иначе ответить на любой, пусть
даже каверзный вопрос, что превращало обычное интервью для программы
новостей в настоящую психологическую драму. Но всему прочему - у него был
чудесный голос.
- Милый, - сказала она, - в твоем деле тебе мало равных. А кроме того,
тебе только двадцать девять. Майку Уоллесу было тридцать восемь, когда он
взлетел на гребень со своими "Вечерними сенсациями". И потом - я люблю тебя.
- И я люблю тебя. В общем, малыш, не взваливай на себя всю вину за
покупку этой квартиры. Не забывай, в таком городишке, как Нью-Йорк, все
постоянно приходится делать напоказ: сначала ты доказываешь всем и каждому,
какой ты способный, потом, если удалось добиться успеха, снова принимаешься
пускать пыль в глаза, чтобы показать, что ты его добился. Как знать, может
быть, эта квартира тоже сработает в мою пользу при устройстве на новом
месте.
Аннабел рассмеялась:
- Ну ладно, если ты не получишь новой работы, а я потеряю свою, мы
просто продадим эту квартиру и снимем другую. В конце концов, тан живет весь
Нью-Йорк. А потом, это действительно не так уж и важно. Главное, что у меня
есть ты, а у тебя есть я.

Сидя в грохочущей кабине вертолета, Миранда, пристегнутая к креслу
ремнями безопасности, поправила выбившуюся ярко-рыжую - точнее, цвета
апельсинового джема - прядь за наушник переговорного устройства внутренней
связи и взглянула вниз, на Ла-Манш, угрюмо кативший свои серые воды.
- Мы вылетели из Лондона в два тридцать, значит, в Сарасане будем к
семи, как раз к ужину, - Миранда сказала это, как обычно, тихим и ровным
голосом - сознательный прием, рассчитанный на то, чтобы заставить
собеседника проявить максимум внимания. Она прижалась лицом к прозрачному
пластику окна. - Я тан хочу, чтобы Ба позволила мне учиться летать! Может
быть, ты попробуешь уговорить ее?
И тут она вспомнила, что уговоры, возможно, и не понадобятся. Как
тяжело смириться с мыслью, что бабушка так плоха, но что уж тут поделаешь.
Миранда прикусила губу и усилием воли отогнала подступившие слезы.
Адам Грант, сидевший рядом с ней, покачал головой. Он был высок,
темноволос, кареглаз, и его лицо с чеканными чертами, так же как и весь его
облик, дышало холодной, напористой, даже, пожалуй, слишком откровенной