"Владимир Константинов. Страх " - читать интересную книгу автора

способности вот так вот. Школа!
- Слушаю вас, Виктор Ильич, - почтительно сказал телохранитель.
Как же его? Гриша? Нет, все же, пожалуй, Дима. Впрочем, какая в
принципе. Имярек. Служит исправно, и пусть себе.
- У тебя, дружочек, сигаретки... Не найдется сигаретки?
- Конечно, Виктор Ильич. - Телохранитель достал пачку "Мальборо",
протянул Сосновскому.
Тот взял сигарету. Проговорил:
- Больно дорогие куришь. Сигареты куришь.
- К хорошему быстро привыкаешь, Виктор Ильич. - Телохранитель чирнул
зажигалкой, поднес Сосновскому. Руки его заметно дрожали.
Виктору Ильичу это нравилось. Когда почтительность, когда вот так вот.
Нравилось.
- А чего руки? Кур что ли? - пошутил он, прикуривая.
- Это от волнения, Виктор Ильич.
- От волнения - это нормально. Плохо, если того... Если с похмелья.
А? - Сосновский рассмеялся.
- Да, - кивнул телохранитель. - Я с вами совершенно согласен.
- Спасибо тебе, дружок! Ты того... Ты ступай, ага.
Телохранитель исчез. У Сосновского заметно поднялось настроение.
Вроде и разговор так себе. Зряшный, ага. А настроение, того. Экий
молодец! Надо ему премию. Выписать надо. Таким надо. Не жалко.
И море теперь не казалось Виктору Ильичу враждебным. Оно было ласковым,
безмятежным, успокаивало.
Может, искупаться? Уже три дня, как, а ни разу. Надо плавки, ага.
Зачем? Здесь все его - и дом, и пляж. Можно и так.
И Сосновский быстрыми шажками засеменил к морю. Следом направились трое
телохранителей. На берегу он разделся. Телохранители, переглянувшись,
последовали его примеру. Виктор Ильич широко раскинул руки, подставив ладони
солнцу, закрыл глаза, долго стоял без движения. Это он называл медитацией.
Обнаженное его тело являло собой жалкое, даже удручающее зрелище, особенно в
сравнении со стройными и мускулистыми телохранителями. Так Кукрыниксы в свое
время изображали америаканских империалистов. Массивное, одутловатое тело с
рахитичным животиком, казалось, едва удерживали короткие, тонкие да к тому
же кривые ножки. Большая лысая голова из-за короткой щеи, была будто
посажена прямо на плечи. Подвижным лицом с тонкими губаи, острым носом и
черными, беспристанно бегающими глазками, он походил на филина или сыча.
Глядя на него, не верилось, что это тот самый человек, промышленный магнат,
могущественный олигарх, без участия которого не проходило ни одно
более-менее значительное событие в стране.
Медитация Сосновского продолжалось не менее получаса. Наконец, он
глубоко вздохнул, проговорил с воодушевлением:
- Хорошо как! Хорошо! - и вошел в воду по пояс. Принялся приседать,
выражая свой восторг возгласами: - О-хо-хо! А-ха-ха! Замечательно, ага!
Великолепно!
Плавать он так и не научился. Сколько пробовал, но ни того... Никак. Он
испытывал перед водой прямо-таки мистический, ага. Бежал от нее, как черт от
этого... Как его? От ладана. Бежал, как черт от ладана. Говорят, что если
человек боится, воды боится, то обязательно того... Утонет, ага. Но ему не
грозит. Вон сколько вокруг... Слуг вокруг. Каждый за честь и все такое.