"Сергей Константинов. Романтик революции (о Филиппе Миронове) " - читать интересную книгу автора

конце июня 1918 года Миронов посылает наркому по военным и морским делам
Льву Троцкому довольно резкую телеграмму, в которой задается следующими
вопросами: "Что намерены Вы сделать в Донской области: или предоставить
самим казакам право создать самостоятельную силу, изгнать контрреволюцию
справа и слева при поддержке центральной власти... я прошу отозвать от нас
всех "чрезвычайных комиссаров" и дать право нашему ЦИК и его президиуму
работать самостоятельно, если же Совет народных комиссаров решил покончить с
этим дурацким сословием, то тогда больше назначайте чрезвычайных комиссаров,
но предупреждаю, что лучше заняться революционным казакоманством, чем эту
работу предоставить Краснову".
В 1918 году центральная власть еще терпела подобные дерзкие выпады в
свой адрес со стороны Миронова. Большевистские руководители были вынуждены
считаться с популярностью Филиппа Козьмича: без его отрядов они не смогли бы
удержать Дон. В Москве даже закрывали глаза на необычные теоретические
конструкции, которые Миронов создавал в своих воззваниях к донским казакам.
Необычность эта заключалась в том, что социализм и большевиков Миронов
идентифицировал с... христианством. Вот, например, с каким обоснованием
необходимости победы социализма на Дону выступает Миронов в воззвании к
казакам Усть-Медведицкого округа 25 января 1918 года: "Граждане казаки! Мы
все - социалисты, но лишь не понимаем этого, не хочем по упорству понять;
разве Христос, учение которого мы исповедуем, не думал о счастье
человечества? Не за это ли счастье он умер на Кресте?" К слову сказать, сам
Миронов, даже несмотря на свое членство в компартии, не порвал с
православием. В одном из своих писем дочери Клавдии 12 декабря 1920 года он
пишет: "...Разреши благословить тебя, перекрестить и пожелать счастья". В
своих многочисленных письмах о произволе "чрезвычайных комиссаров" на Дону
Миронов не уставал повторять, что для удержания советской власти на Дону
необходимо считаться с историческим, бытовым и религиозным укладом жизни
казаков. В августе 1919 года он вступил в конфликт с Саранским уездным
исполкомом, когда его члены выступили против проведения крестного хода,
разрешенного Мироновым. В своем письме президиуму Саранского исполкома
Миронов заявил о том, что запрет религиозного шествия - это нарушение
свободы совести и декрета Совнаркома об отделении Церкви от государства.
Филиппу Козьмичу и в голову не могло прийти, что многие большевики, и Ленин
в том числе, были воинствующими атеистами (в одном из своих писем Горькому
вождь большевизма писал, что "боженька" есть "труположество" - слово-то
какое!). Они только из тактических соображений заявляли о свободе совести,
но на самом деле считали религию (не только православие) одним из самых
опасных "пережитков прошлого". Таким образом, своеобразный "православный
уклон" народного социализма Миронова рано или поздно был бы осужден и
разгромлен ревнителями воинствующего атеизма, во главе которых находился,
напомним еще раз, сам Ленин.
На этот уклон Миронова большевики еще закрывали глаза, понимая, что без
апелляций к религиозным чувствам казаков и крестьян в конкретной агитации за
советскую власть на Дону будет обойтись очень трудно. Однако протесты
Миронова против чрезвычайных методов на Дону, осуждение политики
расказачивания, вылившиеся в создание стройной антибольшевистской
социалистической доктрины, которую мы назвали народным социализмом, Москва
не могла игнорировать и не игнорировала. В августе 1919 года Миронов
составил программу "Рабоче-крестьянской-казацкой партии", многие положения