"Николай Коняев. Власов: два лица генерала " - читать интересную книгу автора

Утром двинулись в поход без всяких продуктов и к вечеру обессилели.
Стали просить проходящие машины подвести, но не одна не берет. Тогда
Гончарук говорит, я идти не могу, все равно умирать или замерзать, ложусь на
дорогу, пускай машина давит. Лег поперек дороги, машина идет, гудит, гудит,
а он не встает, лежит. Шофер подъехал вплотную к нему и остановился. Вышел
из машины и стал ругаться. Объяснили ему все, и он смирился, посадил нас и
довез до станции Гряды.
Здесь зашли в разбитый двухэтажный дом. Он был заполнен бойцами,
оставшимися от разных частей. Они накормили нас болтушкой. Ночевали. Утром
бойцы говорят:
- Здесь муки полно лежит, мы ходим, берем и кормимся. Мои бойцы
сходили, принесли муки и мы наелись.
Когда пришли к своим, сразу поступило пополнение - три маршевых
батальона, и мы двинулись фронтовыми дорогами назад к Спасской Полисти. Не
доходя до нее километра четыре мы, связисты, вместе с минометчиками получили
одну лошадь под имущество. Велел грузить в нее катушки с кабелем и рацию.
Начштаба капитан Стрелин вызвал меня и сказал:
- Никонов, на тебя жалуются, что загрузил всю подводу, другим некуда
положить. Иди разберись и доложи.
Посмотрел, а там вся подвода загружена кусками мяса, нарубленными
бойцами, от павших с голоду и погибших здесь лошадей. Доложил капитану, он
выругался и больше ничего не сказал. Понимал, что опять идем на голодовку".
Страшно читать эти свидетельства Ивана Дмитриевича Никонова - простого
участника наступления.
В отличие от генеральских реляций все тут оплачивается собственной
кровью, и катастрофа обретает истинные очертания, когда в высоких штабах еще
и не задумываются о беде.
Поразительно, но командир взвода с передка, уткнувшийся в снег и не
поднимающий головы из-за непрекращающегося огня противника, представляет
себе картину событий и предвидит последствия их гораздо полнее и вернее,
нежели фронтовые стратеги. [70]
Много времени спустя тогдашний командующий войсками Ленинградского
фронта генерал М.С. Хозин напишет, что "в результате январских боев войска
54-й армии продвинулись незначительно. Столь же незначительными были и
успехи войск Волховского фронта. За 15 дней его 59-я и 2-я Ударная армии
смогли продвинуться на 5-7 километров. Фронт израсходовал вторые эшелоны
армий, и развивать дальше наступление было нечем. Войска понесли большие
потери, многие бригады надо было выводить в резерв и пополнять. Танковые
батальоны остались без танков (на Волхове приходилось 2-3 танка на километр
фронта), артиллерия израсходовала все боеприпасы. Таким образом, результаты
пятнадцатидневного наступления были незначительными. Только в конце января -
начале февраля войскам 2-й Ударной армии и 59-й армии удалось прорвать
вражеский фронт и в течение февраля вклиниться на 75 километров".
И вроде бы все верно тут, но разве присутствует и в этом генеральском
изложении событий хотя бы тень той трагедии, которую пережил и описал
связист Иван Никонов?
Положение складывалось безотрадное...
Спустя неделю кровопролитных боев удалось пробить брешь в немецкой
обороне. Произошло это у Мясного - запомним это название! - Бора. В прорыв
сразу ввели тринадцатый кавалерийский корпус генерала Гусева, а следом за