"Лев Зиновьевич Копелев. Брехт " - читать интересную книгу автора

так, чтобы сразу открыть и показать именно то, что нужно, именно те мышцы,
полости, кости, которые вот сейчас требуются. Бюхнер знал анатомию тел и
умел анатомировать души,
И он тоже должен научиться этому, должен узнать анатомию сцены.
Он ходит в театры, в цирк, в кино, слушает эстрадные концерты.
Встречаясь с артистами, режиссерами, драматургами, внимательно слушает их
рассказы и споры.
Старый клоун Карл Валентин - печальный и умный ворчун - не
священнодействует, не хвастает и не жалуется. Он работает, работает упорно и
напряженно, как атлет, как акробат под куполом и вместе с тем легко,
непринужденно, как жонглер или хороший фокусник. Он всегда начеку, как
дрессировщик хищников, но работать ему весело и занятно, почти так же
весело, как тем детям, которые хохочут и визжат, глядя на него.
Брехт подолгу сидит в уборной Валентина, ходит с ним и его женой в
пивную, слушает его рассказы и рассуждения.
- Кто кривляется, пыхтя и потея, тот никого не рассмешит. И самому
тошно и другим смотреть противно... Настоящая шутка проста, всем понятна, но
неожиданна... Если делать вид: а вот я сейчас пошучу, а вот рассмешу - ни
черта не выйдет. Когда же вроде нечаянно, случайно, тогда и от чепухи
смешно. Вот у меня старая реприза с пустыми очками, а все еще смеются и ты
смеялся - я видел. А подумай, что в ней такого? Партнер спрашивает: почему
очки без стекол. И я думаю, серьезно думаю: действительно, почему? И
отвечаю, подумав, рассудительно: "Все-таки хоть что-нибудь"...
Брехт читает Валентину свои пьесы, поет баллады, рассказывает о новых
замыслах. Замечания клоуна, брошенные словно невзначай, всегда точны. Брехт
пишет специально для Валентина короткие пьесы-фарсы, простые и грубые, как
шутки баварских крестьян.
Несколько раз он выступает вместе с Валентином на эстраде. Он помогает
другу и пристально следит, как разные люди в зале воспринимают озорную
пародийную музыку, как возникают или разрушаются контакты между актерами и
зрителями. Приятели из кафе "Стефани" приходят поглядеть: Валентин с
подвязанной черной бородой, в темном сюртуке и котелке; наклеенный нос,
круглые пустые очки. Он истово, оглушительно дует в бронзово лоснистую мятую
валторну; рядом с ним Брехт без всякого грима, одет, как всегда;
сосредоточенно гундосит сипловатым кларнетом.
В ложе знакомый литератор: косая ухмылка, удивленно приподнятые плечи:
"Нелепое оригинальничание. Зачем понадобилось поэту кривляться в
балагане?.."

***

1 мая 1920 года умерла мать.
На следующий день он пишет стихотворение. Без рифм, без правильного
ритма. Не подыскивать же теперь созвучные слова, проверяя то и дело,
согласуются ли ритмически строки. Однако мысли его уже рождаются в
словах-образах, влекут одна другую, сами собой притягиваясь. И скрепляют их
простые, но внезапные, неожиданные сцепления воспоминаний, внутренние
неприметные связи предметов, ощущений и слов, родственных или созвучных.
Когда мать сердилась, она говорила сыновьям: "Теперь вы дуетесь на меня,
мать вам надоела, а вот умру, пожалеете, но тогда уже из земли меня и