"Лев Зиновьевич Копелев. Брехт " - читать интересную книгу автора

- Вон там его квартира.
- Ну и забрался же твой Брехт! Сколько живу в Берлине, такого еще не
видел.
- Это нора его подруги Лены Вайгель; молодая артистка зарабатывает не
густо, соблазнилась дешевизной. А Брехт уже к ней перебрался.
- Вайгель? Большеглазая цыганочка, что играет у Рейнгардта? Видел ее,
играет умно, тонко, однако без вдохновения. Не играет, а показывает, как
надо играть.
- Брехту именно это и нравится: еще до того, как он познакомился с ней,
говорил, что она самая лучшая артистка из всех, каких он видел. Стучи
сильней. Слышишь, какой там галдеж...
Большая комната - бывшая мастерская художника. Окно почти во всю стену.
Скошенный потолок.
В окнах зыбкое светло-желтое зарево на лиловом небе ночного Берлина;
темнеют угловатые слои крыш, торчат шпили, несметные огни вдали
беспорядочной пестрой россыпью, ближе тянутся ровными оранжевыми цепочками
улиц; над ними прерывисто искорчатые, словно вышитые крестом, плоскости и
разноцветные сетки многоэтажных зданий; мерцают, вспыхивают и гаснут пестрые
клубки, змейки, полоски реклам. Приглушенное дыхание города. Издалека звонки
трамваев, свистки, всхлип сирен.
У окна длинный стол, заваленный книгами, газетами, папками, листами
исписанной бумаги. Пишущая машинка с заправленной страницей.
На широкой тахте, на разнокалиберных креслах и стульях несколько мужчин
и женщин - курят, пьют кофе, смеются, переговариваются. На тахте в углу
смуглая девушка зябко кутается в длинную темную шаль. Большие внимательные
глаза изредка взблескивают, лицо удлиненное, резко очерченное, подвижное.
Вся она тоненькая, гибкая, но крепко скроенная. Говорит быстро, внятно
чеканя слова, чуть гортанно, на австрийский лад:
- Объясни ты им, Брехт, что до сих пор еще нет у нас нового театра. Они
ведь думают, что Новый завет уже давно оглашен. Только никак не договорятся,
кто же именно наш Христос, то ли Есснер, то ли Пискатор, а может быть, и
Рейнгардт.
Кто-то из угла кричит:
- А разве ты не знаешь, Хелли, что он сам-то и есть наш божественный
Спаситель? Иисус Бертольт Христос Мессиа Брехт, сын бога-отца Ведекинда и
живое воплощение святого духа Бюхнера?
Брехт неторопливо расхаживает по комнате. Сигара в углу рта едва
дымится. Он снял очки и старательно протирает их темным платком. Весело
кивнул новопришедшим. Потом он говорит неторопливо и негромко, но
решительно, убежденно.
Он старается доказать, что нового театра нет и не будет, пока театр
будут считать храмом. Нет, театр не храм, а дело: производство и спорт. И
новый театр нужен потому, что жизнь стала новой. За последние десять лет
жизнь существенно изменилась. С тех пор как миллионы немцев двинулись с
оркестрами и песнями умирать за кайзера и отечество, "за германскую верность
и германских женщин", не прошло еще и десяти лет. Но уже наступил другой
век, другая эра. И для новых людей Ибсен и Гауптман такая же довоенная
старина, как Лессинг и Шиллер.
Десять лет назад в Европе были три великие монархии божьей милостью:
Германия, Россия, Австро-Венгрия, они держались на казармах, на жандармах,