"Лев Копелев. Хранить вечно" - читать интересную книгу автора

тюрьме обретали неожиданную и всегда недобрую значительность.) Начинаю
толковать ему, что я офицер, четвертый год на войне и не хочу сидеть вместе
с немцами.
- У меня тут все равны, все заключенные, не могу делать различий, здесь
полевая тюрьма.
Стараюсь говорить спокойно, даже заискивающе - внутри тошнотный холод,
ужас: а что, если придется еще сколько-то дней и ночей быть вместе с
жандармами... Начальник отвечает все более решительно и высокомерно. Тогда я
внезапно начинаю кричать и непроизвольно кричу с актерским придыханием,
этаким каратыгинским, патетическим басом:
- Послушайте, старший лейтенант, если вы уважаете мундир, который
носите, ваши офицерские погоны, вы не можете этого допустить. Ведь на мне
тот же мундир, что и на вас. Я не осужден, не разжалован, я офицер той же
армии, что и вы. Как вы смеете осквернять честь нашей армии, помещая меня к
фашистским жандармам...
Орал я недолго, но сам себя до того растрогал, что, кажется, готов был
разреветься. Однако и начальника проняло. Он смотрел на меня удивленно,
внимательно, даже с некоторым уважением. И так же решительно, как только что
отказывал, распорядился:
- Отведите его в восьмую. Имейте в виду: это лучшая камера. Но там
всякие сидят. Особых помещений у меня нет. Поймите, здесь полевая походная
фронтовая тюрьма. - Он говорил под конец почти извиняющимся тоном. -
Забирайте свой хлеб и идите наверх. Мы что - мы тоже солдаты, выполняем
приказы. А что, как - уже следствие разберется. Вас посадили, мы охраняем...
Уходя, я испытал искреннюю симпатию к сговорчивому начальнику тюрьмы,
но внезапно подумал, как похожи его рассуждения на те, которые я только что
слышал от немецких жандармов.
Восьмая камера на втором этаже показалась более просторной и светлой. У
боковых стен на полу сидели человек пятнадцать. Едва я вошел, навстречу
шагнул невысокий, лысый, поджарый старик с пристальными светлыми глазами, в
сером, хорошего сукна пиджаке.
- Ну что ж, новенький, представляйтесь. Как звать, величать?
- Так-то.
- Офицер?
- Да.
- Звание?
- Майор.
- А какой армии?
- Разумеется, Красной.
- Очень приятно, господин майор. А я староста камеры, полковник белой
армии Петр Викентьевич Беруля. Вот наш офицерский угол - полковник
югославской армии Иван Иванович Кивелюк, майор югославской армии Лев
Николаевич Николаевич, поручик югославской армии Борис Петрович Климов,
подпоручик польской армии Тадеуш Ружаньский... капитана немецкой армии герра
Кенига мы, как противника, посадили в другой угол к параше. Вот эти двое -
власовцы, это - латыши-диверсанты, это - эстонец, обвиняется в шпионаже,
двое немцев: обер-ефрейтор и рядовой со своим капитаном, ваша армия до сих
пор была представлена вот... двумя бандитами.
Растерянно озираюсь. Любопытно. И всетаки это лучше, чем жандармы. Даже
ухмыляюсь: