"Лев Копелев. У Гааза нет отказа..." - читать интересную книгу автора

три раза в неделю уходили колонны по 50-100 человек. Уходили пешком на
северо-восток, по Владимирке (теперь шоссе Энтузиастов). И каждую колонну
провожал доктор Гааз; осматривал больных, особенно детей и женщин, приносил
еду, белье и теплую одежду.
Во время эпидемий "горячки" (то есть гриппа или тифа) и холеры,
лютовавших в Москве в 30-е и 40-е годы, Гааз лечил главным образом бедняков,
бесприютных и обездоленных. В богатые дома его тогда приглашали редко:
боялись заразы.
Староекатерининскую больницу для чернорабочих он превратил в образцовое
лечебное учреждение и значительно расширил. Он же руководил постройкой новых
тюремных больниц, а Полицейскую больницу для бродяг и нищих переоборудовал,
расширил, преобразовал в больницу для всех неимущих, для крепостных и
городской бедноты.
К 1831 году он продал свой дом и деревню. Все деньги ушли на
строительство и оборудование новых лечебных заведений, на пособия больным и
не только больным арестантам. С тех пор он сам жил уже только при больницах.
Сперва в здании Староекатерининской - ныне больница Московского областного
клинического института (Орловский переулок), а с 1844 года в "полицейской"
больнице, в Малоказенном переулке. (Теперь это переулок Мечникова, и в
здании бывшей больницы размещен Институт гигиены детей и подростков. Именно
там установлен памятник Гаазу.)
В последние годы он жил с одним слугой, не покидавшим его до конца.
Все, что оставалось от его имущества, все, что он получал от богатых
пациентов и благотворителей, Гааз расходовал на расширение больниц, на
лекарства, пищу, одежду и другие пособия для бедняков, арестантов, ссыльных
и их семей.
Многих крепостных крестьян тогда высылали в Сибирь на разные сроки - и
даже пожизненно - без суда, простым распоряжением губернских властей, по
прихоти недовольного помещика. Гааз добывал деньги, чтобы выкупать их жен,
либо, если те с разрешения барина сопровождали ссыльных мужей, снабжал их
деньгами на пропитание, так как добровольно едущим в ссылку не полагалось
казенного довольствия.
Он не упускал из виду ничего, что имело хоть какое то значение в
трудной жизни заключенных. Свою деятельность в комитете он начал с упорной
борьбы против того, что ссыльных вели прикованными к длинному железному
пруту группами по 10-12 человек. Переходы арестантских партий от привала к
привалу бывали и по тридцать сорок километров. Люди разного возраста, роста,
состояния здоровья, иногда и мужчины и женщины, неотрывно прикованные
вместе, испытывали тягостные и унизительные мучения. Гааз почти пять лет
воевал против этого "прута", который отстаивали министр внутренних дел и
начальство конвойных войск, как "лучшее средство предотвращения побегов".
Но он добился отмены. И тогда же добился замены коротких и тяжелых
кандалов более легкими и длинными, не так стеснявшими движения кандальников.
По его настоянию ручные и ножные кольца кандалов, которые в мороз и в жару
причиняли дополнительные муки, стали обшивать кожей и сукном.
Не ожидая, пока все эти усовершенствования начнут осуществлять власти,
он за свой счет заказывал целые партии облегченных и обшитых кандалов. Еще и
в начале XX века такие кандалы назывались "гаазовскими".
Он не только сам работал, но привлекал к своим заботам об арестантах и
неимущих больных, бескорыстных помощников из людей разных сословий и