"Полина Копылова. Подвиг разведчика" - читать интересную книгу автора

пятьдесят пять лет. Это значит, она родила бы его в тридцать восемь. На
закате. Из вянущего чрева. В утешение и оправдание себе.

Его родная мать родила его в двадцать.

Она - Мать народа. А он - враг народа.
Матери должны защищать своих детей.
И она защищает. Она вкладывает в них один-единственный инстинкт -
безошибочно опознавать врага. Потому что враг - всегда один и тот же, как бы
ни выглядел. Он - не такой, как ты. И если тебе пять лет подряд внушают,
каким ты должен быть, - а ты не такой, то, в конце концов, ты опознаешь
врага в самом себе.
Он опознал в себе врага во время обеда - впиваясь зубами в жирную
мякоть казенной котлеты, отчеливо увидел, как работница пищефабрики с
вымытыми докрасна руками валяет в сухарной крошке котлету за котлетой,
котлету за котлетой, безо всяких мыслей в голове - ей все равно, понравится
ему эта котлета или нет... Захотелось сплюнуть в тарелку и больше ничего в
рот не брать. Но надо было доесть и вычистить тарелку мякишем, потому что
"ваши отцы и деды боролись..."
Котлета. Мясо каждый день. Волокнисто-сочный кус казенной котлеты. Все
квартирки в рабочих кварталах с душевыми, но без кухонь: зачем готовить
дома, когда сотни тебе подобных валяют для тебя эти самые котлеты. А ты сам
для сотен тебе подобных строчишь одного и того же фасона блузы с воротом на
шнурке. (Опять женский взгляд) Или привинчиваешь краны в этих самых
квартирках.
Квартирка в рабочем квартале... Ха.
Его отцу оставили прежнее жилье. Потому что отец - инженер. А этих, за
чье счастье боролись, распихивают по квартиркам из расчета 9 квадратных
метров на человека.
Он как-то в такой ночевал. Его, пьяного, привела девушка. Их тех -
муравьих, недосамок, как он вначале думал, когда от скуки - никого достойнее
не нашлось - пригласил ее на медленный. Дело было прошлым летом на танцах в
городском саду, когда он приехал к отцу на каникулы.
Ее блуза насквозь пропотела под мышками; от девицы так и шибало жаром.
Пили пиво, перебивая водкой, и довольно много хохотали, пересказывая друг
другу какие-то байки. А потом у него враз ослабли колени и перед глазами
поплыло; однако вежливость требовала проводить даму. Он заплетающимся языком
предложил. Она не отказалась, как он смутно надеялся: такие обычно кичились
"равноправием", некоторые из них спрашивали на танцах кавалеров - "кто вести
будет?"... Их удачно подхватил грохочущий освещенный трамвай - ровно за пять
минут до закрытия танцплощадки, когда с нее повалят все и два-три трамвая
подряд будут забиты по самые плафоны.
Трамвай завез их на окраину; все это время он старался не облеваться.
Больше всего тошнило, когда взгляд натыкался на размазанное, словно бы
мыльное отражение лица в темном окне. Девица замолкла, и он почти про нее
забыл, когда она дернула его - на выход.
Асфальта под ногами не было: песок, скупо освещенный единственным
фонарем. В отдалении стояли тесным рядком белесые дома. Идти к ним надо было
через перекопанное бывшее поле.
Дойти он дошел. Даже умудрился не споткнуться на лестнице. И не