"Бэзил Коппер. Блистание полированных лезвий " - читать интересную книгу автора

того, как вернусь к себе. Затем огибаю угол в конце переулка. Там стоит та
девушка, беспомощно озираясь. Я спокойно ее разглядываю, делая вид, будто
заинтересовался витриной скобяной лавки. Там за штабелем цинковых ведер
висят зеркала, и с моего места я вижу девушку очень ясно. Она выглядит даже
еще более желанной, чем тогда за окном кафе.
Она стояла в растерянности, сжимая и разжимая кулачки в белых перчатках
все время, пока я наблюдал за ней. Затем она повернулась на каблуках, словно
приняв решение, и направилась к людной улице. Я последовал за ней на
разумном расстоянии так, чтобы нас все время разделяли другие прохожие,
останавливался, когда останавливалась она, делая вид, будто рассматриваю
витрины. Хотя не думаю, что такие предосторожности были необходимы. Она не
замечала моего присутствия, как не замечала никого вокруг.
Мы кружили, наверное, больше часа, хотя время перестало существовать.
Уже смеркалось, и фонарщики зажигали уличные фонари, когда я вдруг
обнаружил, что мы вновь оказались возле кафе, где я обедал. Я стоял всего в
нескольких шагах от нее на противоположном тротуаре, но вполне мог быть
невидимкой - она ни разу даже не взглянула в мою сторону. Затем внезапно
среди толп, медленно редеющих в сумерках, раздался топот бегущих ног.
Молодой человек, без шляпы, чьи темные волосы блестели в свете фонарей,
кинулся к девушке и порывисто заключил ее в объятия. Прохожие с любопытством
смотрели на них, но юная парочка никого и ничего не замечала.
Были слезы и бессвязные извинения. Видимо, он явился на свидание с
опозданием в несколько часов. Затем они скрылись в медленно движущейся
толпе, и я отвернулся, а в сердце у меня ярость мешалась с разочарованием.
Между мной и полной народа улицей будто повисла завеса. Позднее я вдруг
оказался на проспекте и наконец различил вдали массивные очертания
Бранденбургских ворот. И тут я почувствовал, что ел уже давно, а потому
остановился у кулинарной лавки и купил себе на ужин два больших пирожка со
свининой и две сладкие булочки.
С ними я вернулся в пансион фрау Маугер. Когда я открыл боковую дверь,
то никого не увидел. Из комнат опять доносились голоса, и щелки под дверями
светились, но нигде никакого движения. В кладовке бледно горели газовые
рожки, и я воспользовался удобным случаем забрать керосиновую канистру с
номером моей комнаты. К счастью, она оказалась наполовину полной, и я
поднялся с ней по лестнице. Газовый свет выбелил лестничную площадку, а
потому я без труда нашел маленькую замочную скважину в моей двери. Дверь я
оставил открытой, пока наливал керосин в лампу и зажигал ее, а затем
поставил канистру в угловой шкаф, из которого пахнуло сыростью и плесенью.
Заперев дверь и задернув занавески, я вымыл руки под краном в нише и
сел в одно из мягких кресел заняться своей добычей. Пересчитывая банкноты, я
увидел в зеркале свое возбужденное лицо. Более четырех тысяч марок!
Невероятная сумма за пятисекундную работу! На эти деньги вместе с теми,
которые у меня есть, я смогу прожить месяцы и месяцы. Можно сосредоточиться
на моем великом труде, не беспокоясь более о стоимости крова над головой и
еды. Возможно, даже выкроится время для какого-нибудь любовного приключения.
Мне не удавалось выкинуть из памяти милое лицо девушки, ожидавшей в
переулке. Возможно, я увижу ее завтра или послезавтра.
Я убрал заметки в кожаный нательный пояс и сел за свой одинокий ужин,
который съел с большим удовольствием. Кончив, я расслабился на краю кровати,
занятый бурлящими в голове мыслями. Отвлек меня звон курантов, пробивших