"Бэзил Коппер. Блистание полированных лезвий " - читать интересную книгу автора

мужчин грубого вида, чьи пестроклетчатые костюмы и жирные откормленные
физиономии открывают моему напрактикованному взгляду, что они - коммивояжеры
преуспевающего типа. Теперь я внимательно слежу за ними и замечаю пухлый
бумажник. Который вытаскивает один из них. Они слегка навеселе, и я также
замечаю, что перед каждым стоит графинчик красного вина и что тот же
официант с землистым лицом время от времени восстанавливает уровень вина в
графинчиках.
Говорят они больше о делах. Подробности я пропускаю мимо ушей, но
напрягаю слух, когда они понижают голоса, чтобы отпустить грубую шуточку на
счет той или иной привлекательной женщины, которая проходит за окном. К
этому времени я уже разложил их по полочкам и подгадываю так, чтобы выйти из
кафе одновременно с этой сомнительной троицей. Их побагровевшие лица и
громкие голоса уже привлекают внимание других посетителей. Apfelstrudel
[яблочный пирог (нем.)] просто восхитителен, и в миг бесшабашности я
заказываю еще кусок ко второй чашке крепкого сладкого кофе - специальности
этого заведения.
Наконец обед завершается, и я трачу минуту-другую на изучение счета в
ожидании, чтобы соседняя компания встала из-за столика. Я отсчитываю
требуемую сумму из кошелька и оставляю маленькие чаевые для официанта,
который как-никак обслуживал меня отлично. Завтра я опять сюда приду. Троица
встает и на заплетающихся ногах направляется между столиками к кассе, где
восседает ледяного обличия матрона с совершенно белыми волосами, облаченная
в строгое черное платье, а на жалящего вида металлическом стерженьке у ее
локтя распяты уплаченные счета.
Мой друг, стоя в очереди передо мной, извлекает свой пухлый бумажник и
гогочет над какой-то шуткой своих приятелей. Он широко взмахивает рукой, и я
наталкиваюсь на него будто случайно и хватаюсь за его локоть. Проделано это
безупречно - я очень горд своим профессионализмом в такие моменты. Он
бормочет ругательство, так как бумажник падает на пол, извергая веер
банкнот. С невнятным извинением я нагибаюсь, подбираю бумажник и вручаю его
с дальнейшими вежливыми сожалениями. Он добродушно кивает. Секундная
тревога, когда он начинает перебирать содержимое бумажника, но он просто
ищет бумажку нужной деноминации для уплаты по счету.
Я уплачиваю по своему счету и торопливо выхожу, огибая троицу, которая
на тротуаре громогласно обсуждает планы на вечер. Я присоединяюсь, к
движущимся толпам, хотя, в отличие от них, не покидаю переулка, пока не
убеждаюсь, что мои сотрапезники удалились в противоположную сторону, а тогда
двигаюсь с волной, наслаждаясь непривычной роскошью полнейшего душевного
спокойствия, разглядывая прохожих, особенно женщин, и стараясь разгадать их
занятия. Измученные продавщицы, чьи замороженные лица светятся радостью,
потому что временно они освободились от своей кабалы; усатые отцы семейства
с дородными супругами и тоненькими дочерями; маленькие мальчики, гоняющие
железные обручи между прохожими, и нищие - неизбежные нищие обоего пола, -
пристроившиеся у слепых стен между магазинами. Продавцы спичек, искалеченные
отставные солдаты - один полулежит в самодельной деревянной тележке, которую
везет пожилая женщина, возможно, его мать, а его культи, слава Богу, укрыты
одеялом.
Я пускаю монетку в его шапку и торопливо отхожу, чтобы избежать его
пристыженных благодарностей. Теперь я могу позволить себе быть щедрее. Мои
пальцы нащупывают в кармане хрустящую пачечку, но я сдерживаю нетерпение до