"Наталья Копсова. Русская жена (повесть) " - читать интересную книгу автора

Конечно же, к сладкому столу первыми бросились вернувшиеся с прогулки
малыши. Они рассказали, что играли в пиратов на открытой веранде. Я
выглянула в окно. Вся веранда была разукрашена черепами, костями и еще
какими-то кривыми рожами с одним глазом. "Будет мне от домовладелицы "на
орехи", если это не отмоется", - мелькнула грустная мысль в голове.
Мы, взрослые, чинно расселись.
- Игорек! - решила разогнать скучноватую обстановку игривая Ольга. - Ты
ж коренной волжанин! Я знаю, что ты хорошо поешь, не отпирайся. Давай про
Волгу на два голоса!
Она была неотразима с ее очаровательно молящей гримаской, и они запели
про хлеба и снега на высоких волжских берегах. У Игоря от природы был
поставлен раздольный баритон, а Ольга вторила ему страстным контральто.
"Прямо радио! Браво-браво!" - захлопала я с бешеным энтузиазмом, предвкушая
отличную хохму. "О, Волга - колыбель моя, любил ли кто тебя, как я?!" - как
на сцене декламировал супруг стихи Некрасова, потом опять запел. После
"Стеньки Разина" последовала песнь о "Кудеяре-разбойнике" и, с особым
чувством, припев: "Господу Богу помолимся, будем ему мы служить..."
Оленька между приступами смеха уже едва-едва могла переводить слова для
Гунара-Хельвига. "Как люблю вас всех!" - закричала она, прямо рыдая от
хохота.
Доев кусок торта, Гунар, к некоторому моему изумлению, заявил, что
очень устал после тяжелого трудового дня в лесу и особенно тряски в тракторе
и хотел бы поспать. Я, как ошалелый зомби, собралась перестилать белье в
Сережиной спальне, но муж позвал меня обратно. Ольга и Гунар уже заканчивали
выяснять отношения. Ольга заявляла, что в России так не принято: поел и
спать захотел. В России принято за столом общаться, и только у дикарей
засыпают прямо во время застолий. На что Гунар отпарировал, что она, по его
мнению, просто Норвегию не любит. "Что, Родину не любишь?" - захохотала я и
осеклась, увидев две блестящие слезки в ее очаровательных глазках.
- Я тебе буду звонить, - буркнула Оленька и, схватив плащ, побежала
прочь из нашего дома. Гунар-Хельвиг очень извинялся, объясняя, что
действительно страшно устает в лесу. Что надо быстро дорубить местную
лесосеку и уезжать в Бускеруд (область Норвегии), где ураганом повалено
много деревьев. Игорь с виноватой улыбкой на ломаном норвежском очень
извинялся за нашу непонятливость. Я переживала свою вину почти с отчаянием,
но никак не могла объяснить себе, что сделала неправильно и где ошиблась. А
из душевой, где тем временем мылся супруг, еще долго доносились песни про
цыганок, разбойников, любушек-зазнобушек и удальцов-молодцов.
Глава пятая
Дней десять спустя, где-нибудь в районе полтретьего ночи настойчиво
зазвонил телефон. - "Неужели что-то случилось", - завертелась пронизывающая
мысль, и я, еще плохо ориентируясь спросонья, с трудом нашла в темноте
трубку и чуть было ее не уронила на пол.
- Добрый вечер, Наташа, - возник сдержанный приятный голос
Гунара-Хельвига. - Извини за столь поздний звонок, но Оля не у тебя? Нет?
Могла бы ты мне найти сейчас телефон Роджера, англичанина с ваших курсов?
- Да, конечно, поищу. А что случилось?
- Оля пропала. Вот пытаюсь ее разыскать.
- Гунар-Хельвиг, Ольга никак не может быть у Роджера. Он уже три недели
в тюрьме и на курсы не ходит.