"Афанасий Лазаревич Коптелов. Точка опоры (Роман в двух книгах) " - читать интересную книгу автора

углу, достал недавно оттиснутый газетный лист и принес заказчику. Владимир
Ильич, развертывая лист, приятно пахнущий типографской краской, пробежал
глазами по всем четырем страницам. Знакомый формат "Форвертса", как было
условлено, по три колонки на полосе. Бумага тончайшая, почти прозрачная,
но достаточно плотная и, главное, эластичная - в жилетных "панцирях" не
будет хрустеть. Через стеклянную перегородку беспокойно глянул в угол,
откуда типограф принес этот газетный лист. Рау поспешил успокоить
заказчика:
- Припрятано хорошо. Рабочие у меня - наши социал-демократы.
- Я на вас надеюсь. - Владимир Ильич слегка приподнял указательный
палец. - Никто в Германии не должен видеть газету, пока она не будет
распространена в России.
- У меня строго. Посторонних не бывает, - заверил Рау, уходя из
типографии.
Блюменфельд взял совок, добавил угля в круглую чугунную печку,
стоявшую посредине комнаты, и, погрев пальцы, вернулся к реалу. Правая
рука его быстро и легко металась по клеточкам наборной кассы, будто он
собирал ягоды в кошелку, ловкие пальцы левой с еле слышным стуком
прижимали к верстатке литеру за литерой, пока не набиралась полная строка.
Владимир Ильич, не расставаясь с газетным листом, прошел между реалов
к одному из окон. Присмотрелся. Одинарная рама не законопачена, не
заклеена. А вторых - зимних - рам здесь вообще не знают. В щели дует
холодище.
- Вы, Иосиф Соломонович, поберегитесь. - Глазами указал на второе
окно, возле которого стоял наборщик. - Тут недолго и простудиться. На
дворе ужасная непогодица, и по всей Европе ходит инфлуэнца.
- И вам бы лучше не стоять у окна.
- Я уже отдал дань простудной напасти.
На дворе, видать, немного похолодало: мимо черных стекол падали
пушистые снежинки. Хотя тут же превращались в капельки, стекавшие тонкими
струйками. И все же это долгожданные снежинки! А в Шушенском, бывало...
Вот в такую же декабрьскую пору катались с Надей на коньках! Правда, она
не сразу научилась держаться на льду, делала неловкие шаги, нередко
падала. И всегда с веселым смехом. Мороз румянил ей щеки, наращивал
пушистый иней на прядях волос, выбившихся из-под шапочки. Домой
возвращались будто слегка захмелевшие от чистого воздуха. Хотя и под
надзором жили да у черта на куличках, вспомнить есть что. А здесь... Лишь
работа приглушает остроту одиночества. Ему не хватает ни дней, ни часов.
Помощи пока ждать не от кого. Юлий* все еще налаживает связи где-то на юге
России. Потресов заладил одно: "Домой, домой". Уехал ни на что не глядя.
Вернется, быть может, только через неделю. Димка* занята со своим малышом.
Почти все приходится делать самому. Но теперь уже не так долго ждать Надю:
приедет - возьмет в свои руки секретарство, наладит шифрованную переписку
с товарищами. А пока... Пока самое сложное - "транспорт!". Ох и трудное же
это дело! Нужны деньги, энергичные люди. Успеть бы к Новому году по
российскому календарю переправить газету через границу. Прежде всего в
Псков Лепешинскому, а уж он сумеет доставить куда надо.
_______________
* Юлий Осипович Цедербаум (Мартов).
* Инна Гермогеновна Леман, урожденная Смидович.