"Афанасий Лазаревич Коптелов. Точка опоры (Роман в двух книгах) " - читать интересную книгу автора

Она думала: в конверте - страховой полис на ее имя. Заботливый
театрал застраховал, быть может, ее голос.
Достала хрустящую бумагу и, вздрогнув, глухо ахнула: Морозов
застраховал свою жизнь! На сто тысяч! И полис на предъявителя. Руки
приопустились.
- Нет, нет... Я не возьму.
- Дареное не возвращают. - Морозов прижал короткие пальцы к карманам,
чтобы Мария Федоровна не смогла засунуть конверта. - Только вам одной.
Больше - некому.
Она опустилась в кресло, положила полис на ломберный столик, тронула
виски:
- Я даже... даже Андрею Алексеевичу ничем не обязана. Сама
зарабатываю.
- Ценю вашу гордость не меньше, чем ваш талант. - Морозов расстегнул
пиджак, из жилетного кармашка достал простенькие никелированные часы,
постучал ими о руку, приложил к уху - не остановились ли опять? - и,
успокаиваясь, сел в соседнее кресло. - Вот смотрю на вас: нелепая
бессребреница! Готова все отдать другим. И это ценю душевно. Но, поверьте
мне, может настать "черный день"... И великие люди на этой грешной земле
умирали нищими под забором. Вот и вас когда-нибудь... Тьфу, тьфу, не к
слову будь сказано... обдерут, как липку. И чужие, и свои. В особенности
"свои". По себе сужу, - вокруг меня шакалы. Каждый родственничек готов
вцепиться зубами в горло. Только боятся меня. - Правую руку, пухлую,
похожую на женскую, сжал в кулак. - Кто станет поперек моей дороги -
перееду колесами, не остановлюсь, раздавлю, как мокриц. Вы можете
подумать: берегу богатство, хапаю. Не скрою от вас - личный мой годовой
доход больше ста тысяч! А куда их? Человек является в мир голым и с собой
в могилу ничего не может унести. Хорошо было древним: знали -
драгоценности, золотую посуду положат с покойником. Все же утешение! На
том свете попирует, богатством блеснет. А мы, нынешние?.. Эх, да что
говорить. - Махнул рукой. - Может, уже скоро... Как это у марксистов
сказано? "Экспроприаторов экспроприируют". Так?
Мария Федоровна молча шевельнула головой.
- Возможно, еще при моей жизни. - Глаза Морозова беспокойно
забегали. - Вон во всех университетских городах бунтуют студенты. Фабрики
как пороховые бочки. А нет умного человека у руля государства. Слушаю
ваших друзей... И все-таки будущее для меня - туман. Я уже собирался было,
как Ермак, завоевывать Сибирь. Через своих людей разведывал места.
Прикидывал: в Ново-Николаевске можно бы поставить большую фабрику. Хлопок
далеко возить? Я бы - на льне. Там земля родит отменный лен. Я бы
развернулся, подмял бы под себя мелкоту. И людям дал бы работу, пока...
Пока фабрику не экспроприируют. Вон Горький называет меня "социальным
парадоксом"...
- Горький... А он... А его нет в Москве? Не приехал?.. Кажется,
собирался...
- Не видно, не слышно... Он бы к вам наведался.
- Обещал пьесу.
- Обещал, так напишет. Я в Горького верю. И меня наш театр удерживает
в Москве. За границу уеду - тоскую. Не хватает воздуха. Дышу, как рыба на
берегу. И в Сибирь не могу из-за нашего Художественного. Он ведь и мне -