"Олег Корабельников. Гололед (Авт.сб. "Башня птиц")" - читать интересную книгу автора

и даже встать на колени, если придется, помочь деньгами или еще
чем-нибудь, но все же не решался, и вот она вдруг сама позвонила ему.
Она сообщила прерывистым шепотом, что жизнь ее потеряла смысл, что
после смерти мужа дом опустел, что она никому не нужна и жить так дальше
не может, и осталось только уйти вслед за мужем туда, откуда никто не
возвращается. Она так и сказала: "Уйти вслед за мужем..."
- Вы не сделаете этого, - сказал Буданов, - ради Бога, не делайте
этого. Чем я могу помочь вам?
Она долго дышала в трубку, всхлипывала и, как бы между прочим, сообщила
свой адрес, и что через десять минут ее уже не будет в живых, и что именно
он виноват во всем, и она сожалеет только, что он живет, а муж ее умер, и
ей тоже осталось жить совсем немного.
- Я приеду! - прокричал Буданов в трубку. - Я приеду, вы подождите! Я
умоляю вас, подождите меня, мы во всем разберемся!
Дом ее находился на другом конце города, и как Буданов ни спешил,
приехал он только через полчаса.
Он постучал в дверь, давно некрашеную, со следами топора возле замка.
Никто не ответил ему, он поискал кнопку звонка, но не нашел и снова
постучал, на этот раз погромче. Толкнул дверь, она поддалась, зашел в
темную прихожую, прислушался.
- Где вы? - спросил он. - Это я, Буданов.
Капала вода из крана, на низкой ноте пропела водопроводная труба и еле
слышный хрип послышался из темноты. Запинаясь, на ощупь угадывая предметы,
Буданов пошел на этот звук, тревожась, чертыхаясь шепотом, пока не
догадался зажечь зажигалку. Синий узкий язычок давал мало света, но все же
можно было разобрать, где стена, а где двери. За одной из них слышался
хрип и приглушенные стоны.
Он рванул дверь на себя. Это была ванная. На цементном полу сидела
женщина. Голова ее была запрокинута кверху, глаза закрыты, длинная белая
веревка затянута на шее, другой конец привязан к гвоздю в стене. Газ из
зажигалки зашипел и пламя погасло. Он чиркнул еще раз, но только длинные
снопики искр вырывались из-под кремешка. Газ иссяк. На ощупь ослабил
петлю, поддержал готовое упасть тело и, подхватив женщину под мышки,
вытащил в коридор.
Она дышала, и это успокоило его. Он не знал, как привести ее в чувство,
и не потому, что растерялся, а просто ему еще не приходилось вынимать
людей из петли, а весь опыт читателя и кинозрителя подсказывал только, что
надо взять тело на руки и отнести на кровать, а потом дать понюхать
нашатырного спирта. Резкий запах аммиака, по всей видимости, обладал
способностью оживлять умирающих.
Руки и ноги свешивались вниз, голова запрокидывалась, и он вспомнил,
что мертвые и спящие кажутся тяжелее, и понял, отчего это. Просто они не
могут помочь нести себя, не обхватывают руками шею, не могут прижаться
телом, не одобряют словами. По памяти Буданов нашел дверь, которая должна
вести в комнату, толкнул ее коленом и осторожно, опасаясь натолкнуться на
что-нибудь, стал искать, куда бы положить ношу. Он не знал, где искать
выключатель, поэтому пошел вдоль стены, запинаясь о стулья. Его не
оставлял страх, что женщина вдруг умрет на его руках и надо бы побыстрее
уложить ее и найти нашатырный спирт. Медленно кружил он по комнате,
надеясь натолкнуться на кровать или диван, но попадались одни стулья, и